меня, Иван завопил:
– Безложкин, друг мой, дружба с князем идет тебе на пользу!
Все столики были заняты, а потому компания села за мой. Тетраглебов приложился к «полынке» из горла и начал отвратительно петь, насилуя лютню.
– Куртизаночка моя, куртизаночка! Я приполз к тебе с полустаночка. Я в твоей хвое ведун, хоть не старый, но пердун.
– Хватит, Ваня. – Одна из девиц отобрала лютню, и они принялись вычурно целоваться.
– Представил бы нас товарищу, – игриво пискнула другая.
Тетраглебов громко рыгнул и подпрыгнул в реверансе, опрокинул рукой бокал. Тот не разбился, что удивило Ивана. Он, видимо, рассчитывал, что звук битого стекла добавит зрелищности. Но смущение длилось мгновенье, и Тетраглебов театрально встал на колено.
– Извольте познакомиться – настырный писака, Семён Ниговнаниложкин!
Антикотов довольно хмыкнул, девицы шутку не оценили. Я тоже. Тетраглебов новое не придумал, меня так всю школу задирали. А я и не обижался. Правда, что поделать. Но фантазии о доме, титуле и семье рассыпались в труху. Чем же его ударить? – думал я, смотря то на бутылку, то на стул. Ещё бы Антикотова зацепить, чтобы пенсне сломать.
– Дурак он, – сказала третья девица, поплотнее и пониже ростом, но смиренно дала поэту себя потрогать за грудь. Тетраглебов сиял.
Я был пьян и растерян. Но вдруг откуда-то появился гусар в оранжевом доломане и чёрном трико. Невысокий и коренастый, он явно был нетрезв, в тёмных глазах бесновались озорные и опасные искорки.
– Моя фамилия Дегурин. – Он вежливо поклонился и крепко пожал мне руку.
– Бурьян пожаловал, – настороженно вздохнула одна из девиц.
Тетраглебов как-то смялся и промямлил:
– Привет, Буря.
Дегурин довольно оскалился и выхватил из-под его зада стул. Иван упал и беспомощно замер, опасаясь удара.
– Мразь, – сказал Дегурин и обратился ко мне: – Этот член в пенсне оплачивает счёт, а нам бы лучше скрыться, пока охрана не очухалась. Бухло бери с собой.
Мы вышли и направились в другой кабак, «поблагороднее, доступнее и здесь под носом», как выразился Бурьян. Пытаясь срезать путь, он решительно занырнул в тёмный, грязный переулок. Сумрак впитал его силуэт как губка, с некоторым сомнением я растворился следом. Новые замшевые сапоги недовольно чавкали грязью, в нос били запахи переполненных мусорных баков. Но небосводу было многозначительно побоку: луна нехотя высовывалась из-за туч, стараясь не смотреть на возню, которую учинили внизу пьяные люди. Редкие звёзды ехидно мерцали. Мол, не верь глазам своим, дурачок, мы уже давно догорели. Нас не существует, как и тебя, только ты об этом не знаешь.
Кабак назывался «Пан Баран», однако на закусь там подавали только яичные салаты, различные блины, пироги, драники да заветренные курники. Дегурин объяснил, что заведение было названо в честь хозяина, а потому вместо мяса в каждое блюдо пихали