в этом причина дурного настроения. Хотя нет, пожалуй, все-таки не в этом. Лизе вспомнилось: в самом начале отношений Райан устремил на нее полный отчаяния взор и спросил: «Как нам с этим справиться?» Лизу тогда нежность захлестнула. Райан всерьез надеялся, что она знает ответ. Или не знает, но обязательно отыщет, порывшись в своих учебниках по психологии (определяющих депрессию как «состояние, которое длится от двух недель и больше и характеризуется подавленным настроением либо потерей интереса к привычным занятиям»). Увы, ровно ничего не говорилось там о тридцатитрехлетних мужчинах, что в одних трусах сидят целый день на диване, а по вечерам грузят своих гражданских жен: «Представь, с одиннадцати лет я только и думал, как бы запереться в гараже и мотор в машине завести. Потому что такой уход казался мне самым безболезненным». Тогда Лиза вот так же обняла Райана и после колебаний вымучила что-то вроде «Мы пройдем через это вместе». Райан не скрыл, не захотел скрыть разочарования. Наоборот, выразил лицом, до какой степени сокрушен Лизиным неумением быстренько и профессионально все исправить. Больше он ей этот вопрос не задавал.
– Я тебя люблю, – прошептала Лиза в Райаново темя. Снова и снова стала повторять эту фразу, столь мало места оставляющую для интерпретаций.
Так они сидели примерно час, пока Лиза не почувствовала жгучую потребность помочиться.
– Пойду лягу, – выдал Райан, и Лиза поднялась. – Устал сегодня. Нет, правда. Жуть как спать хочется. Прости.
Он смотрел выжидательно. Лиза знала: ему требуется что-то вроде напутствия, но чувствовала одну только неприязнь. Ей надо было в туалет еще днем, еще после беседы с деканом. Однако за беседой последовала встреча с завкафедрой, а потом, в аудитории номер 324, внеплановая консультация для Лизиного студента, у которого были проблемы с дипломной работой; юноша переутомлен, подавлен и определенно сидит на аддералле[12] – недаром же у него левый глаз дергается. И вот время – двадцать пять девятого, и огромен риск намочить «представительскую» кашемировую юбку-карандаш. Лиза же, вместо того чтобы мчаться к унитазу, гладит своего гражданского мужа по мокрым щекам, целует его соленые губы и повторяет:
– Не извиняйся, любимый. Все хорошо. Все будет в порядке.
Он же мрачнеет лицом, бормочет:
– Черт, ненавижу себя. Ты со мной замучилась.
– Вовсе нет, милый. Все хорошо. Все наладится.
Красноречия у нее определенно поубавилось. Но это потому, что все внимание теперь сосредоточено на тридцати восьми галлонах мочи, которая рвется покинуть тело.
– Видишь ли, я не уверен, что…
– Райан. Пожалуйста. Мне в туалет нужно. Я в последний раз отливала восемь часов назад.
Лиза не думала, что выйдет так резко. Райан изменился в лице, будто от удара. Целую секунду Лиза его за это ненавидела; когда же приступ ненависти отпустил, неуклюже загалопировала к ванной, повторяя на ходу:
– Райан, я тебя люблю. Все хорошо. Дай мне десять секунд, ладно?
Ворвалась