блюдо на подставку для горячего, щелкала зажигалкой над фитилями высоких синих свечей, смахивала с Дэвидовой рубашки одной ей заметную ворсинку – все почти одновременно.
– Вайолет, солнышко, я правильно поняла – Мэтт и мальчики не приедут?
– Няня нам отказала в последний момент, – ответила Вайолет.
Венди фыркнула, но Мэрилин снова заняла себя – принялась убирать три лишних прибора. Наконец уселась, но за секундной паузой последовали странные манипуляции, и боковым зрением Джона заметил, как Венди закатывает глаза.
– Во имя Отца, – начала Мэрилин, – и Сына, и Святого Духа.
– Аминь, – подхватила Вайолет.
Раздался смешок Венди. Или, может, Джоне послышалось.
– У Лизы сегодня заседание кафедры, – сказала Мэрилин. – Но к десерту она обещала быть.
– А что, и десерт намечается? – съязвила Венди.
– Да. Папа испек пирог, – отчеканила Мэрилин, и на сей раз Венди рассмеялась в открытую.
– С яблоками и соленой карамелью, – пояснил Дэвид.
– Ах, простите, многоуважаемый Гордон Рамзи, – не унималась Венди. – Вы это серьезно?
– Твой отец прекрасно готовит. Чтобы раскрылся этот его талант, нужно было всего-то с медициной завязать. Кто бы подумал. Вайолет, солнышко, попробуй брюссельскую капусту.
– Гордон Рамзи? Это еще кто такой? – спросил Дэвид.
И Джона вдруг услышал собственный голос:
– Это шеф-повар, у него свое телешоу, там люди соревнуются, кто лучше готовит и кто станет шефом в крутом ресторане, только они все злые и пакости строят, чтоб от конкурентов избавиться.
Администрация Лэтроп-хауса нарочно провела кабельное, чтобы один пацан с синдромом Аспергера[40] мог сколько влезет смотреть «Адскую кухню».
Все уставились на Джону.
– Вон оно что, – протянул Дэвид. – Пожалуй, дорогая, начнем это шоу смотреть. – Он взял у Мэрилин из рук блюдо с брюссельской капустой. – А ты, Джона, кулинарией интересуешься?
– Я? Нет. В смысле, не очень.
– Он керамист, – вмешалась Вайолет. В точности Ханнины интонации скопировала. – Так ведь, Джона?
– Вроде того. Извините, мне в ванную нужно.
А нужен ему был передых. Чтобы хоть минуту не слышать миллион народу разом. Нет, хаосом Джону не смутишь, вся его жизнь – хаос, только безденежный. Здесь – хаос иного толка. Мало того что от Соренсонов достатком прямо разит, так они еще и искрят. Внутрисемейные интриги у них. Это когда один человек за столом гримасы строит другому, а остальным его мимика вообще ничего не говорит. Взять Венди: разражается смехом, когда вроде ничего смешного. Взять Дэвида и Мэрилин с этими их взаимными прикосновениями: то она его по предплечью гладит, то он руку кладет на спинку ее стула. Джона привык, что он самый тихий за общим столом; вот и в Лэтроп-хаусе взрослые постоянно подчеркивали его безмятежность. Но он не привык, чтобы за ним наблюдали. Для Соренсонов Джона – повод собраться вместе за ужином. Раньше он никогда поводом не был. Ни для чего.
Он