Лиф поднялся, размял онемевшее тело и направился к своему крылу.
Смотря ему вслед, Бьёрн улыбался.
Как же слеп был капитан. В той стычке он выжил лишь по воле Северного Дракона, как и Бьёрн вчера. Северный Дракон всегда рядом и оберегает.
Ничто не заставит Бьёрна усомниться в этом.
Глава двенадцатая. Тяжесть болта
Картас проснулся от стука дождевых капель и сначала подумал, что снова слышит шепот прошлого. Мгновение он смотрел в потолок, но слова продолжали звенеть у него в голове.
– Опять собрался спасать? – глубокий голос, хриплый, как старое пламя, был одновременно знакомым и пугающим.
Картас медленно сел на койке. В углу комнаты, в тусклом свете, он видел, как лежит, свернувшись, его дракон – создание с обугленной чешуей и пустыми глазами, в которых танцевал неугасимый огонь. То ли иллюзия, то ли что-то большее.
– А тебе-то какое дело? – прохрипел он, отмахиваясь от видения, словно от назойливой мухи.
– Мое дело – твои ошибки, – тварь повернула голову, ее шипы звенели при этом движении. – И ты уже сделал их столько, что я не могу смотреть в другую сторону.
– Ты мертв, – Картас провел рукой по лицу, словно стараясь сбросить усталость. – Хватит являться мне. Ты уже ничего не изменишь.
– Может, и мертв, но ты же носишь мой клык, – прошипел дракон, указывая кончиком своего хвоста на шею всадника. – Значит, я часть тебя. Пока ты жив, я тоже здесь.
– Великолепно. Мой личный моральный сторож. Как ты вовремя, – с сарказмом ответил Картас, вставая. – Может, хочешь помочь мне воспитать этих щенков?
Дракон прищурился, издав низкое рычание, похожее на раскат грома.
– Они не бойцы. Они – пепел. Ты знаешь, каково это – быть пеплом, Картас. Ты сам делал их такими.
Он отвернулся, чтобы не видеть, как пустые глаза твари прожигают его насквозь.
– Да, делал, – его голос дрожал, но не от страха. – А теперь пытаюсь хоть что-то исправить.
– Исправить? – дракон ухмыльнулся. – Ты? Может, сначала перестанешь врать самому себе?
Картас проснулся, слыша, как в тишине комнаты бешено бьется его сердце. Тело было все в поту. Он схватился за голову, стараясь утихомирить мысли и воспоминания. За окном еще была ночь, постукивал дождь. Возможно, это и помогло ему снова уснуть.
Наутро непогода лишь разыгралась, и серое небо нависло над Ихреном, как глухая крышка гроба. Картас и Лоренда проснулись в отсыревших койках, на которых едва уместились вдвоем с собственными мыслями – настолько тесными казались стены казармы. В воздухе висел запах затхлой соломы и плохо высушенных доспехов. За ночь в зале прибавилось еще несколько рекрутов, притулившихся в углу с таким видом, будто их сейчас же скрутит лихорадка.
Лоренда первым делом устроила смотр: с десяток юнцов, по сравнению со вчерашним вечером выглядевших еще более изможденными, но с горящими странным огнем глазами. Никто не жаловался на холод или голод – то ли стеснялись, то ли понимали, что все равно не дождутся сочувствия.
Картас, лениво прислонившись