и спасителю его деда… во время новгородского мятежа.
Молодой князь с пониманием покачал головой, а потом обернулся к Митрополиту – владыка моргнул ему ресницами.
– Не серчай, Яков Данилович. Донос имеется на Сидякина. Служба моя в том заключается: розыск по совести провести.
– Про что донос?
– Закон не велит разглашать мне розыска тайну, – князь Никита лукаво улыбнулся. – Бог милостив, кравчий, может статься и обойдётся всё.
– А может статься, что и покатится его голова с плеч долой, так?
– Не покатится, Яков Данилович, – встрял в беседу владыка. – Но не покатится она… ежели ты, боярин, посодействуешь нам… в одном богоугодном предприятии. За себя лучше беспокойся, кравчий. У тебя за попытку к бегству при розыске – смертная казнь на носу сидит. А мы тебя выручить желаем.
– Это с чего, владыка? И про какое богоугодное дело ты молвишь?
– Садись, кравчий Лихой. Разговор долгий. А бояре Милосельские постоят. Им в родных пенатах и ножками постоять не грех.
– Насиделся я тут, владыка, по горло. Веришь иль нет?
– Садись, Яков Данилович. Наерепенился уже давеча на виселицу, будет с тебя. Садись и слушай меня.
Боярин Лихой присел на край лавки и навострил худородные уши.
– Приглашаем тебя союзником стать… в святом начинании. Начну издалёка я… Зависло когтистой лапищей над Отечеством лихо, беда на пороге… Фёдор Иванович Калганов ему прозвание. Царь умрёт – лихо вскарабкается на Престол Всероссийский…
Яков Лихой недоумевал: “Фёдор Калганов, когтистая лапа, лихо на пороге…” Вспомнилась хохма бабки супружницы: “Долго б не молчали – не было б печали. Но сидели тихо – оживилось лихо…”
– Без разума мздоимец Калганов Отечеством управлять станет. Разбазарит казну. Пустит по миру и дворян, и служилых, и чернь. Как ты сам про то думаешь, Яков Данилович?
“Дерунья заметает белесые палаты. Головой кивает… срам из-под заплаты!” – припомнил концовку хохмы Яков Лихой.
– Молчишь, Яков Данилович? Нет у тебя живого участия до делов Отечества? – нахмурился владыка.
– Любопытный у нас разговор… Зарвался Фёдор Иванович – стоит признать. Только быть ему кесарем – дело верное. Знаю, что с Боярским Советом он… золотом сговорился.
– Правду глаголишь, кравчий. А на Троне сидеть ему – худое дело. Достойный человек нужен там. Как сам полагаешь?
– Философский вопрос. А кого ты видишь, владыка, достойным на Троне сидеть?
– Пред тобой он. Никита Васильевич ему имя.
“Ясный денёк. Не сыскуна же Василия Юрьевича ты мне сватаешь, Митрополит всея вседостойный… Куда летишь, лунь седовласый? Что за буруны пузыришь передо моей личностью”? – терзался кравчий.
– Пускай – Никита Васильевич. Только я тут при чём? В Боярском Совете мне не бывать, моей глотки там не услышите.
Всероссийский Митрополит сверкнул очами в сторону Василия.
– Отчего не бывать, Яков Данилович? – зачастил сладким голосом глава Сыскного приказа. –