ему о твоих проказах сегодняшних.
– Да пиши хоть Святейшему Митрополиту, коломе́с брыдливый!
– Святейшему, хе-хе…
Дьяк Палёный остановился перед лавкой и по-отечески положил левую ладонь на плечо кравчего.
– Ты, Яшенька, вишь какую чичу мне… под глаз соорудил, – дьяк указал пальцем на скулу. – Но аз есемь – муж богобоязненный, обиды не держу. Подставил бы под удар и другой глаз, да руки твои повязаны. Сердечно прощаю тебя. Тебе скоро ответ… перед таким Судией держать, что… ой-ой-ой! Крепись, милый.
Дьяк склонился и принялся целовать арестанта в перепачканные кровью уста. Кравчий порядочно ошалел от такого действа и попытался отстраниться, но дьяк накрепко схватил его за голову… Присосался, как зудень, з-злюка, отлезь, с-сгинь! Палёный оставил содомские безобразия и выбрался из темницы, прикрыв дверцу. Звонко щёлкнул засов.
– Похабник мерзопакостный!
Боярин с отвращением сплюнул на пол кровавую жижицу. Пункт – два, артикул – пятый. Наказание – студёный поцелуй девицы-Марены, а покамест заместо неё – сочные поцелуи дьяка Палёного.
Яков Данилович ещё долго плевался, весь пол захаркал кровавой харкотиной поблизости, выплёвывая из себя всю мерзость, что скопил в себе наимерзейший рот дьяка, все его отвратительные запахи: гнилых зубов, чеснока, постных щей, подобострастия, сладострастия, помыслов низких, угодничества, трусости, прокисшего молока, заискивания перед сильными мира сего, мира того, вечного соглашательства, мракобесия тьмонеистового, фарисейства лукавого, дикости…
Тьфу-у, тьфу-у, пакость. Какой мерзкий человечек. Чтобы ты издох навсегда, как подлая псина. Чтобы тебе отравы напихали в постные щи, похабный дьяк с отвратной фамилией; чтобы тебя на кострище спалили, Макария Палёного; предварительно чесноком нашпиговали, моркови в задницу и в брюхо напихали, гнилой моркови!
Х-х-арьк, тьфу-у…
Часть 2. Глава 6. Непристойное предложение
Фёдор Иванович Калганов обустроил в подклёте хором цельную палату, просторное отдельное помещение, которое являлось ставкой братского лагеря накануне захвата Трона. Стены палаты были сплошь обиты багряного цвета шёлком. На табуретах вдоль стен стояло шесть золочёных подсвечников. Неподалёку от входа имелась отдельная камора с широким топчаном, где часто почивал хозяин подклёта. На палисандровом столе находился ещё один подсвечник. Чад от пламени свечей выходил через крохотные оконца у самого потолка.
В стене располагалась маленькая дверца. Два года назад зодчий пристроил тут новое просторное помещение-погребец. Боярин Фёдор Калганов стал хранить там богатства. За последний год запасы золота изрядно оскудели – ушли в дар знати из Боярского Совета… Над дверцей размещалось свирепое чучело – выпотрошенное кабанье рыло с клыками. Морда зверюги весьма пугала младшего братца Фёдора – богобоязненного Еремея. Как погреб в стене пристроили – с тех пор в подклётную палату путь был открыт только трём мужам: хозяину Фёдору Ивановичу и двум его братьям: среднему Матвею и младшему Ерёмке.
В