от Начала явленную, сшивающее пространством и временем,
Вселенную всю пронзающее, расширяющееся во все стороны,
Будто бы впрямь существующее, будто бы ощутимое –
Мимолетное, ускользающее, мыслью неуловимое.
Пернатые соседские куры, являясь едва ли не единственными поклонницами дерзновенного творчества схимников-огородников, накануне насмешливо прокудахтали, что лохматые морковководы главу 25 откровенно побаиваются. Вислоухий кролик Пи-Пу тут же сознался, что так оно и есть, но Великий Пекинес, распушив свою львиную гриву и хризантемоподобный хвостик, звонко взвизгнул, что собачки китайского императора не знакомы с низкочастотным страхом и малодушным трепетом. Неразумный, в любых обстоятельствах принимая сторону Великопушистого, тут же наобещал курам залатать дырку в заборе, а мудрокот Костя, резюмируя отношение схимников к этой непревзойденной главе, заявил, что «треугольник будет выпит, будь он хоть параллелепипед», после чего победоносно отправился в джунгли малины и смородины спать до вечерней сметаны.
Все главы «Дао Дэ цзин» роскошны и восхитительны. Однако на наш, с Мудропушистым, зорко инфантильный нюх, посреди этой роскоши есть главы особенные, истинные бриллианты, придающие сему памятнику несравненное очарование. Так глава 25 принадлежит именно высшей категории как сложности, так и мудрости. Конечно, учитанные в буддизме домохозяйки могут заявить, что ничего принципиально нового в ней не обнаружили, но дело в том, что Лао-цзы про буддизм и слыхом не слыхивал, а Будда Готама (Готама – пали, Гаутама – санскрит) так же, как Иисус Христос, Бодхидхарма и Шестой Патриарх, не оставил своим жаждущим высокодуховных ощущений потомкам никаких задушевных напутствий. Все три корзинки буддистского учения составлены его в разной степени проникновенными последователями, кои давным-давно в густой гуще влажных джунглей сподобились услышать наставления своего Великого Учителя. С Шестым Патриархом аналогичная история: «Сутра Помоста» записана по воспоминаниям невнятного бхикшу Фахая, да еще и присутствует под Небесами в четырех вариантах, заботливо отредактированных столь же непонятными монахами. Кто поручится, что эти добрые люди все запомнили, ничего не перепутали и не добавили от себя пару-тройку «глубоких мыслей» во славу Благодатного? Так в этой главе неблагодарное человечество и имеет «горячие пирожки» из первых рук (не считая нашу бесстрастную конвертацию этой главы в русскоязычную лирику), причем, без нудных нравоучений и приторной философской начинки.
(1). (2). На бамбуковых планках древнейшего варианта «Дао Дэ цзин», обнаруженного в окрестностях захолустной деревеньки Годян, что в провинции Хубэй, строка (1) записана как «又ю 状чжуан 混хунь 成чэн»; обе мавантуйские копии – «又ю 物у 昆кунь 成чэн», а варианты Фу И, Хэшан-гуна и Ван Би – «又ю 物у 混хунь 成чэн». Иероглиф «ю» – быть, иметь, существовать. Знаки «кунь» и «хунь» особо не разнятся – смешиваться, сливаться, хаотический, беспорядочный, беспечный. «Чэн» – закончить, довести до конца, успешно завершить, совершенный, завершенный. Основная смысловая разница заключена в иероглифах «物у» и «状чжуан», стоящих в строке на второй позиции. «У» – это нечто материальное, вещь, вещество, субстанция, а «чжуан» – форма, внешнее проявление, состояние. Поскольку Совершенномудрый в строке (8) признается, что речь тут идет о Дао-реальности,