противилась этому мирному восстановлению. У Германика была идея без мужества, у Агриппины мужество без идеи: вот почему оба остались бесплодными в анналах человечества. Следует ли их обвинять, несмотря на всеобщую симпатию, несмотря на историю, которая их оправдывает? Да, конечно, потому что, если бы они с первого дня проявили больше великодушия и преданности, если бы они привели свободу от берегов Рейна до Рима, какую несравненную роль они сыграли бы! Даже если бы они были побеждены у стен Рима, какая слава! Вместо мимолетных амбиций, бесплодной популярности, бессильной борьбы или слишком искупленных слабостей, они обрели бы несравненное величие, стали бы благодетельными гениями; даже в самые отдаленные века этот восхитительный аромат распространялся бы вокруг их имен; вместо того чтобы упоминать их с снисходительной жалостью, все сердца открывались бы им, как друзьям, и окружали бы их почтением, нежностью, благодарностью, что является здесь самой долговечной консекрацией и истинной апофеозой.
IV. Калигула
Нация бесстыдна, когда она хочет удовлетворить потребность в фетишизме, сдерживаемую на протяжении нескольких поколений: она должна поставить свою судьбу на один бросок костей, свою судьбу на одну голову! Волна поднимается, она неудержима, она сметает препятствия, она поглощает всё; увлечение тем сильнее, чем оно безрассуднее, толпа тем слепее, чем больше её предупреждают: накопленные воспоминания и несбывшиеся мечты любой ценой должны получить свой день триумфа.
Именно так Калигула, поддерживаемый памятью о своем отце, о своих братьях, считавшихся мучениками, и страстью римлян, восходит на трон с всеобщим согласием. Его принимают, его желают, его любят заранее; он – любимец, он даже теряет свое имя, и потомство само было вынуждено закрепить это ласковое, дорогое, интимное прозвище, как любовное прозвище: Калигула, то есть «сапожок». Когда в 37 году христианской эры он прибывает в Рим с трупом Тиберия, задушенного по его приказу, его встречают неописуемым восторгом; граждане, солдаты, женщины, дети бросаются ему навстречу, как некогда бросались навстречу Германику. Они называют его своей звездой, своим питомцем, своим цыпленком, своим малышом.
Радость распространяется по всему миру. Нужно прочитать еврея Филона, чтобы представить себе эту безграничную радость во всем известном мире. Союзные народы, как и покоренные, граждане, как и иностранцы, богатые, как и бедные, господа, как и рабы, находятся в состоянии возбуждения и ликования, похожего на безумие. Везде курится фимиам; везде возобновляются жертвоприношения; всюду видны пиры и праздники. За три месяца официальная статистика зафиксировала, что в честь Калигулы было принесено в жертву богам сто шестьдесят тысяч жертв. Праздники были непрерывными, на стадионах, в театрах, в цирках. Можно сказать, что в течение восьми месяцев человечество было пьяным.
Подобно тому, как в личной жизни