историей? – её голос гулко разнёсся под сводами.
Мужчина вздрогнул, но мгновенно овладел собой. Повернувшись, он заслонил рукой тот участок стены, который только что изучал:
– Старинные символы… удивительно похожи на краковские. – Его улыбка была вежливой маской, но глаза оставались холодными и настороженными.
Она сделала шаг назад и внезапно осознала, что они здесь одни. Последние лучи солнца скользили сквозь окна, окрашивая плиты в багровые тона.
– Мне пора, – прошептала Анастасия. – Муж ждет.
Поляк молча склонил голову, но его взгляд, казалось, преследовал её даже когда она уже вышла в коридор.
Едва уставшая Анастасия опустила веки, как за окном закричали петухи – наступал рассвет. Весь следующий день прошёл в лихорадочных приготовлениях – проверка запасов, последние уборки, расстановка стражей вдоль дороги. К полудню на башнях появились дозорные.
– Видим! – разнёсся крик с восточной стены. – Княжеский стяг на горизонте!
С этого момента всё словно поплыло. Гонцы сновали между воротами и покоями, передавая новости о приближении свиты. На кухне началась последняя лихорадочная суета. Анастасия, облачённая в парадный голубой летник с серебряными застёжками, стояла рядом с мужем у главных ворот, когда над замком разнёсся протяжный звук рога. Въезд Ягайло во двор замка запомнился ей калейдоскопом образов: сверканием доспехов его дружины, тяжёлым топотом конских копыт по бревенчатому настилу, переливчатым звонов колокольчиков на сбруе. Князь сошёл с коня – высокий, с пронзительными серыми глазами, в тёмно-красном кафтане, расшитом золотыми нитями.
После приветствий и краткой церемонии, когда солнце уже склонялось к закату, начался пир. Во внутреннем дворе, за длинными дубовыми столами, ещё залитыми дневным светом, пестрели яства: оленина с можжевельником, утка с лесными яблоками, свежий хлеб с тмином.
Слуги в синих ливреях с гербом князя быстро сновали между рядами, наполняя кубки медовухой и вином. На специально возведённом помосте музыканты начали первую мелодию – негромкую, размеренную, как раз в тон уходящему дню. По мере того как солнце опускалось ниже, слуги начали зажигать факелы вдоль стен. Их трепещущий свет постепенно заменял угасающий дневной, превращая пиршество в волшебное зрелище. Тени танцующих гостей вытягивались по каменным плитам двора, сливаясь в причудливые узоры.
Когда вспыхнула жаровня с благовониями, двор будто преобразился в гигантский светильник: отблески пламени дрожали в зеркальной глади кубков и металле украшений. Именно тогда, в этом таинственном переходе от дня к ночи, когда последние солнечные лучи ещё цеплялись за зубцы башен, а факелы уже вовсю плясали в вечернем воздухе, Анастасия заметила его взгляд…
– Панна Анастасия, – поляк склонился в изящном поклоне, – осмелюсь ли просить вас о танце?
Его рука оказалась удивительно тёплой, когда она вложила в неё свои пальцы. Они двигались в такт музыке, и Анастасия поймала себя на мысли,