сновали по этажам: одни разносили тёплую воду для умывания, помогали господам одеваться, раскладывали чистую одежду и приводили в порядок покои; другие заботились об утренней трапезе. Завтрак подавали в комнаты . По традиции знатные гости ели в уединении или в кругу приближённых. На подносах несли жареные яйца, сыр, мёд, свежую выпечку и охлаждённые травяные настои. Простой, но щедрый стол.
Анастасия стояла на верхней галерее, наблюдая за оживлённым двором. У кухни стряпухи отдавали последние указания, подгоняя мальчишек-помощников, которые бегали с кувшинами, корзинами и подносами.
После завтрака в зале переговоров началось тщательное обсуждение текста унии. Дипломаты в дорогих камзолах то и дело обменивались многозначительными взглядами, их пальцы нервно барабанили по столу, когда речь заходила о спорных пунктах договора. Духовенство в темных сутанах мягко, но настойчиво напоминало о важности духовного единства, их голоса звучали как притчи, полные скрытого смысла. Военные, чьи доспехи звенели при каждом движении, говорили кратко и по делу. Их интересовали четкие границы и надежная защита.
Тем временем в большом зале великий князь принимал послов. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь витражные окна, играли на золотых пряжках и драгоценных камнях одежд знатных гостей. Князь слушал каждого внимательно, его лицо оставалось невозмутимым, лишь легкое движение бровей выдавало интерес к тому или иному предложению. Иногда он прерывал речь гостя коротким, но весомым замечанием – и тогда в зале на мгновение воцарялась тишина.
Споры то вспыхивали, то затихали, их отголоски просачивались в коридоры, где придворные, прижавшись к стенам, старались уловить хотя бы обрывки важных разговоров. День тянулся медленно, каждый час казался вечностью, а воздух был наполнен осознанием того, что именно сегодня решается будущее, которое потомки назовут историей.
К вечеру в замке началась активная подготовка к пиру: слуги спешили застелить столы, расставить кубки, рассыпать лепестки цветов между лавками. Во дворе собирались музыканты и настраивали инструменты.
Анастасия вышла на балкон второго этажа, откуда открывался вид на внутренний двор. Внизу, среди деловито суетившихся гостей и приближённых, её взгляд выхватил знакомую фигуру. Станислав Соколовский стоял чуть в стороне от польской делегации. Он, казалось, не замечал окружающей суеты.
Анастасия решила поговорить со Станиславом. Он выделялся среди остальных.
Не ростом, не одеждой, не громкостью речей – чем-то неуловимым, что заставляло взгляд задерживаться на нём дольше, чем хотелось. Его вежливость была безупречной, жесты – отточенными, слова – взвешенными. Слишком взвешенными.
Казалось, он не просто участвовал в переговорах – он предугадывал их. Пока другие спорили, горячились или льстили, Станислав лишь наблюдал. В его взгляде не было суеты – только сосредоточенность и странное, почти пугающее спокойствие.
Он словно знал заранее, что скажет каждый.