тексту ещё раз.
– Внутренние органы обуглены… но при этом гортань цела? – пробормотал он, постукивая костяшками пальцев по столу. – Это чёртова дичь.
Павлов молча ждал.
– Если бы ей в глотку залили что-то горящее, ткани были бы обожжены. Но они нетронуты. Значит, горение началось изнутри. – Он поднял взгляд. – Но как?
– На этот вопрос никто не может ответить, – тихо сказал Павлов.
Мезенцев раздражённо щёлкнул пальцами по бумаге.
– Ты понимаешь, что это значит, Сергей? Это не просто очередная пропажа. Тут что-то совсем не то. – Он потер виски. – Ладно. Расскажи мне, почему эта церковь вообще закрылась?
Павлов помедлил, будто что-то прикидывал в уме.
– Там служил священник, отец Алексей. Исчез пятнадцать лет назад. Просто… пропал. – Он задумчиво потер подбородок. – Его искали, но ни следа. А после этого церковь закрыли. Мол, не к добру это место.
– Кто последний видел его?
– М-м, сейчас… как там её… – Павлов прищурился, вспоминая, затем кивнул. – Марфа Ивановна, вроде. Живёт неподалёку, всё ещё там.
Мезенцев задумался, постучал пальцем по столу. Старуха могла знать что-то полезное, но не сейчас. Сейчас его интересовало другое.
Я поеду в церковь.
– Опять? – Павлов прищурился. – Ты ведь уже был там.
– Слушай, Серёжа, у меня какая-то чуйка на эту церковь. – Мезенцев поднялся, забирая документы. – Всё это как-то странно… Девушку нашли именно там, и почему-то именно сейчас. А до этого – никаких улик, ничего. Как будто кто-то специально ждал подходящего момента.
– Понимаю. – Павлов кивнул, скрестив руки.
– Если вдруг что-то узнаешь про этого Алексея – сообщи.
Павлов кивнул, но выглядел так, будто ему не нравилась эта идея.
Мезенцев покинул управление полиции, закрывая за собой тяжёлую дубовую дверь. На улице его встретил ледяной ветер, резанувший по щекам, будто тонкие лезвия. Он плотнее закутался в пальто, сунул руки в карманы и шагнул вперёд.
В голове всё ещё крутились строки из судебно-медицинского заключения. Обугленные внутренности. Гортань – единственное уцелевшее место. Как, чёрт возьми, такое вообще могло произойти? Это не укладывалось ни в одну из возможных версий.
Пока он шёл, город постепенно редел. Высокие фасады доходных домов сменились старыми строениями с заколоченными окнами. Под ногами мерзлый снег похрустывал с каждым шагом. Лавки закрывались, редкие прохожие ускоряли шаг, будто сама ночь подгоняла их домой.
Он шёл быстро, целенаправленно, стараясь не вглядываться в темнеющие проулки. Всё равно там ничего, кроме мусора, крыс и пустоты.
Когда показались очертания заброшенной церкви, он выругался.
– Чёрт… пока шёл, уже стемнело.
Петербургские ночи были чернильными, особенно в этой части города, где фонари стояли редко, а их свет скорее терялся в тумане, чем действительно освещал улицы.
Он остановился у входа и медленно вытащил из кармана мятую пачку папирос.