с дегтем – им мазали яблони на даче, чтобы жуки не съели. Борода и усы у Б. были какими-то масляными, и он постоянно оглаживал их, отчего те блестели еще сильнее. Костюм был мятым, как скомканная бумажка, и совершенно ему не шел. Папе вот костюм шел. У него сразу распрямлялась спина, и взгляд становился загадочный, как у принца.
– У-у-у, простите, мадам! – гаркнул он и вскинул наверх руки, – хотел сделать сюрприз.
– Милый, в опозданиях ты победил даже меня, – пропела мама, – садись скорее!
Я уставилась на нее, удивленно моргая. Никогда раньше она так не разговаривала. Назвать папу «милым» она могла только во время ссоры. Там «милый мой» означало: «сейчас будет самое обидное, что ты когда-либо слышал». Если бы папа опоздал, она бы кричала на него еще от двери.
Б. стал расспрашивать, умею ли я читать и считать, и кем хочу стать, когда вырасту. Я сказала, что хочу строить ракеты, как дедушка. «Тогда тебе надо заниматься математикой без выходных!» – захохотал Б. Он все ближе наклонялся ко мне, а я все сильнее съеживалась на краешке стула.
– Представляешь, Викусик! – он откинулся на спинку стула, и та жалобно скрипнула, – помылся вчера детским шампунем этим новым, думал, красивый приду знакомиться. И, вона как все размочалилось! – он дернул себя за прядь у виска. Мама захохотала, как будто ничего смешнее в жизни не слышала.
– Если уже старый, нечего мазать на себя детские приблуды! – воодушевился Б. Она опять засмеялась и ласково ткнула его в плечо.
Голова у него была чистой, но выглядело это как-то неестественно. Волосы распушились, причем с одной стороны сильно, а с другой – поменьше. Мне вдруг стало брезгливо. Все это плохо сочеталось с его черными глазами, похожими на глубокие дырки в асфальте.
Конечно, я знала, что все мужчины разные. Папа Никиты носил бороду, но она была симпатичной, будто плюшевый мишка обнял его за подбородок. У моего папы были аккуратные усы, а дедушка начисто брился.
С Б. было что-то не так. Его борода спускалась прямо на шею. Среди клочков волос торчала какая-то острая штука, и она двигалась, когда он глотал. Б. громко рассказывал анекдоты и без конца тряс рукавами пиджака – они поблескивали, будто от масла. В анекдотах обязательно был кто-то жирный или тупой, и они совсем не смешили, как дедушкины. Он похож на грязный столб с объявлениями, подумала я.
– Мышка, ну ты чего скуксилась? – мама ласково заправила мне волосы за ухо, – мороженое будешь?
– А есть малиновое? – спросила я.
– Смотрите-ка, а у нас тут маленькая привереда! – засюсюкал Б. жутким голосом, и я схватила маму за рукав. Официантка чуть не уронила поднос со стаканами.
– Милый, перестань, у нее стресс. Девушка, у вас есть малиновое мороженое?
– Пломбир и крем-брюле, – буркнула официантка, нетерпеливо глядя поверх стаканов.
– Давайте пломбир, хосподи, – встрял Б., – это же просто мороженое, какая разница! Она у тебя всегда так капризничает? – зашептал он маме. Его губы возили ей по уху, а ей будто это нравилось.
Вечером мы поехали