Густая, давящая тишина испугала его больше, чем чернота, окутывающая небо. Его вопль разорвал вязкую мглу, пробуждая тех, кто был погружён в колдовские сети шамана.
Воины вздрогнули, их сердца сжались, будто ледяная рука сдавила их грудь.
Жители, прячущиеся в своих домах, не выдержали. Они привыкли слышать по ночам лишь отдалённые крики животных, попавших в цепкие лапы ночных хищников. Но этот крик был иным. Он проникал в их кости, обволакивал их души. Они на мгновение замерли, а затем заколотили в стены своих домов, молотили кулаками по деревянным ставням, проклиная шамана, ночь, самих себя.
Некоторые не выдержали.
Обезумев от страха, они выбегали наружу, бросаясь в темноту, отдавая себя в руки того, что скрывалось за пределами человеческого понимания.
Другие затыкали уши, забивались в углы, раскачиваясь из стороны в сторону, словно сломанные куклы, пытаясь заглушить невыносимый зов.
Третьи, охваченные гневом, хватали камни и палки, но их руки дрожали, а страх, поселённый в их душах шаманом, не позволял им действовать. Они просто вслушиваясь в ночь, выискивая в её тенях хоть проблеск надежды.
Крик продолжался.
Но когда ночь перевалила за свою самую глубокую точку, плач стих.
Возвращённая тишина оказалась ещё страшнее. Пустыня снова жила своей жизнью. Воздух снова наполнился привычными звуками ночи: стрекотанием пустынных сверчков, шорохом лёгкого ветра, постукиванием разбитых дверей.
В центре площади капли воды, стекающие из чаш фонтана, падали в каменную чашу, гулко разлетаясь в темноте. Звуки, казавшиеся привычными, теперь отзывались в воздухе затаённым напряжением.
Где-то в темноте заурчала рогатая пантера.
Её жёлтые глаза светились в сумраке, как два тлеющих угля. Голодная тень, величественная и смертоносная. Она двигалась вдоль стен, принюхиваясь к воздуху, в котором витали ароматы страха, крови и пряностей.
Заглядывая в покинутые жилища, она скользила бесшумно, лишь изредка издавая низкое гортанное рычание. Её ромбовидная чешуя слегка поблёскивала даже сквозь непроглядную тьму, а изогнутые рога чернели на фоне пустоты. Она разнюхала воду в ещё тёплом котле, жадно сделала несколько глотков, смывая вкус своей последней добычи. А затем её ноздри уловили странный запах – густой, терпкий, жгучий.
Специи.
Они были рассыпаны по полу, и их аромат ударил ей в нос, пронзая дыхание жгучей волной. Она резко дёрнула головой, чихнула раз, другой, третий. Глухие звуки разносились в ночи, превращая её грозный силуэт в нечто почти нелепое. Пантеру охватило раздражение – она с силой мотнула головой, и последние частицы пряной пыли рассеялись в воздухе. Теперь её внимание привлекло кое-что иное – тихий, едва уловимый звук, что пробирался сквозь ночь. Звук, что не принадлежал ветру, ни сверчкам, ни качающимся на петлях ставням. Это был звук жизни, спрятанной там, где её быть не должно.
Затаив дыхание, многие примкнули ушами к стенам и окнам, отходя от них лишь в момент приближения пантеры. Её низкое горловое