совершенства и спасения, ежели широким горлом своим вкушал от сладости земных благ, и даже те малые – по счету большому, конечное же, малые, – притеснения от королевского старосты, что выпали на его долю, при воспоминании ввергали владыку в священный трепет? Да и – скажем же честно – разве для внутреннего ли монашеского делания облекся он в святительские одежды?..
Снова мне приходится с горечью и досадой улыбнуться…
По древним правилам святых отцов наших епископы при избрании должны были представлять свидетельство о своей достойности к высокому этому чину. Афонский монах Иоанн-русин, уроженец сельца Судовая Вишня на землях Червонной Руси, прозванный за то Вишенским, позже обличал владыку Кирилла таковыми словами:
«А за вас кто свидетельствовал? Свидетельствовали о вас румяные червонцы да белые большие талеры, да полуталеры, да орты, да четвертаки, да потройники, что вы давали знатнейшим секретарям и рефендариям, льстецам и тайным шутам его королевского величества, и они свидетельствовали, что вы достойны панствовать и своевольствовать над имениями и селами, принадлежащими к епископским местам… Заверните в бумажки червончики; тому в руку сунете, другому сунете;..мешочки с талерами тому, другому, третьему… кому поважнее;..а писари не гнушаются и потройниками и грошами – берут и дерут: вот ваши ходатаи!»
Безнаказанность и помрачение внутреннего зрака и помысла питали возрастающую уродливо в епископе нечистоту гордыни, но никто, краше преподобного Лествичника не сказал о том, потому я снова к нему обращусь:
«Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы.
Начало гордости – корень тщеславия; средина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав».
Все это доточно воплотилось в судьбе и жизни владыки Кирилла, будто бы некие инфернальные силы распорядились в смертных и исчезающих днях нашей жизни показать наглядно глубокие прозрения преподобного Лествичника: велебный Кирилл по сути отверг Бога, нарушил обеты, совершил иудин грех – против всего русского именем и судьбою народа нашего, – посредством еретичествования и предания Церкви на муки неисцелимого раскола, на злые муки от римского папежа, польских властей и глубокого внутреннего нестроения, усугубленного до предсмертных пределов этой унией; презрел человеков и умоиступился, о чем свидетельствует вся эта «Хроника Луцкая»; пал в бесновании; лицемерил же так, что даже сподвижник его в устроении унии митрополит Киевский Михайло Рагоза