себе это событие староста Струсь: усмехнулся лукаво в усы Лобода – через костел? Хорошо! Будь по-вашему!.. Но только венчать нас будут наши попы, в нашей церкви… Да что ему до того? Живет одним днем и знает, чем все это кончится… Знает же!..
Как позволила пани Малгожата дочери пойти под венец со стариком?.. И тут же отвечал староста сам себе: а куда деваться Малгожате той было? Приставили черную пику к высокой белой груди – и благословила Агнешку, агнеца жертвенного, идти под венец с атаманом разбойников… Если не изнасиловали и не изранили ножами пани Малгожату после венчания на брачном пиру защитнички православия от иезуитов и папы Климента, то ей еще повезло, что только лишилась дочери, а не жизни. А юной Агнешке, дочери покойного пана Микулашского, – если бы была такая ныне возможность, – пан Ежи-Юрась сказал бы неутешительное весьма пророчество о том, что недолго ей быть женой и наложницей старика-атамана, но быть ей юной вдовой очень скоро, но и это еще не все: как жена бунтовщика и мятежника она по закону станет банниткой, то есть лишенной всех прав, лишенной защиты державы, имущество ее будет отчуждено в казну, из дома своего – даже из того, в котором родилась несчастливо в эту лихую годину, она будет выгнана, и любой встречный даже не то что сможет делать с ней все, что душа его пожелает, но даже будет обязан ее лишить жизни. Вот что ее ожидает…
Но Господь милосерден и до срока хранит девушку от страшной сей истины-правды. Но все и откроется в срок, сему надлежащий. И что с этим поделаешь? Разве она в чем-то виновна? Пан Микулашский нелепо погиб от пули в таборе под стенами Брацлава, ей – сиротство и скорбь; затем – Лобода со своей неуместной свадьбой, бездельной и глупой, ей – слезы и горе от злой этой судьбины; и после – вдовство и изгнание во тьму, что клубится за границами Речи Посполитой, – куда подастся она? В московские земли? В тогобочную Украину? К цесарю? К волошскому господарю? Да если и не прирежут в степи, если не попадется крымским татарам и не будет продана невольницей в турецкий гарем, если не исчахнет от голода где-то в лесах над Днепром, – как ей жить? Что делать? Землю копать и в наймичках жать спелую рожь?.. Сломана судьба, исковеркана юная жизнь, и мать Малгожата здесь не поможет – дай Бог Малгожате самой остаться в живых. И это тоже – мелкий и незначительный итог – один из тысяч и тысяч – этой войны.
Ведь именно так всегда все и происходит. Человек – мелкопоместный шляхтич, посполитый, осадник, жолнер, женщина, мать, дочь или сын – не дороже разменной монеты. Его не жаль власть предержащим. Им мостят гати через болота собственной неспроможности и бездарности, его дробят в крошку, засыпая ямы на торном шляхе для проезда ясновельможного князя или надменного бритого бискупа, его мясом кормят борзых охотничьих гончих, если кончился корм, а добычи пока еще нет. Сыновья не успевают возмужать и познать женскую ласку и ждущее семени лоно, как в сечах и битвах различных отдают свою жизнь. Сколько смертей видел староста на веку –