как изменилась кожа дикарки: местами заметно посмуглела, покрылась пятнами от, очевидно, непривычного чудно́му подземному народу солнца. Ну ничего, полюбит жить на земле, а не под ней. Придется – выбора нет.
– Господин, только не говорите, что это… что она действительно из страны Медных Барабанов!
Дикарка стояла, опустив глаза.
– Угадал, Анвар, угадал! Не знаю, немая она или говорит на своей тарабарщине, а сейчас отмалчивается. Пока ни слова не произнесла. И не бойкая…
– Господин, и что вы хотите с ней делать?..
– Ну, боюсь, совсем не то, что обычно делают с восточными красавицами в нашем городе милейших праведных нравов, – усмехнулся Баалатон. Изучал тонкую, почти фарфоровую талию девушки. – Пусть пока побудет… допустим, рабыней в этом доме. А там… посмотрим. Такой товар многие ценят! А я ценю сам знаешь что – звон серебра. Приведи ее в порядок, ладно? И проследи. Да, кстати, Анвар, – ни слова Фиве. Пока. Даже если будет настаивать. Сам расскажу…
Баалатон потянулся развязать веревки на руках дикарки. Поддался порыву, коснулся выступающей ключицы, случайно задел бусы из красных камушков – легонько, тут же отдернул руку.
Для нее этого оказалось достаточно.
Замахнулась, собиралась ударить – промазала, но тут же накинулась и укусила за руку. Баалатон, вскрикнув, отвесил дикарке пощечину.
– Дрянь! Попадись ты кому другому, уже бы… Дрянь! Я вел себя с тобой как с человеком, обезьянка! А ты, паршивка…
– Господин, – поспешил успокоить Анвар. – Господин, боюсь, вы просто напугали девочку. Уверен, она голодна – ей надо поесть.
– Займись ею, Анвар, – повторил Баалатон, потирая руку. Следы зубов белели. – Разберемся с обезьянкой завтра. Я утомился и хочу побыстрее надеть свои украшения, а утром завершить сделку с Фалазаром. Чтобы больше не видеть этого надменного халдейского лица. – Он еще раз посмотрел на дикарку и прошипел сквозь зубы: – Дрянная обезьянка…
Быстро скрывшись в соседней комнате и умывшись, Баалатон поднялся на крышу: небо темнело, светилось молочными прожилками далеких звезд, по которым, как уверяли, халдеи высчитывали прихоть злого рока, резкие повороты судьбы и щедрые жесты удачи. Спать лег не сразу. Достал Драконий Камень и крутил в руках, хмыкая, когда мир отражался в гранях причудливыми вихрями растворившейся в воде краски.
Конечно, Баалатон не оставил драгоценность внизу – доверял Анвару как себе, но эта дикарка… Впрочем, будь хоть один, без Анвара и соседей, да что там, хоть один во всем городе, все равно бы взял Драконий Камень с собой – любовался бы не отрываясь, как иные любуются тлеющим закатным солнцем, а некоторые – обреченные, проклятые людьми и богами – собственным пленительным отражением. Драконий Камень грел душу, его не хотелось отпускать. Даже – мысль скользнула юркой змеей – продавать.
Баалатон спрятал Драконий Камень в одеяниях, которые специально кучей навалил на деревянную тахту, провел по руке, раненной в стране Медных Барабанов, а теперь еще и укушенной –