из-за чего над тобой потом смеялась вся школа. И тот случай с граффити на стене заднего двора, мотылек в твоем супе, суперклей у тебя на стуле и даже… – она прочистила горло, – мертвый паук в твоем пенале. Я ненавидела тебя, потому что у тебя было все, что я так хотела. И тогда я, наверное, должна бы была обрадоваться, услышав о том, что случилось с твоими родителями, но это совсем не так. Мы с тобой всю жизнь враждовали, и поэтому ты, наверное, скажешь, что это не мое дело, но… я пришла, чтобы узнать, как ты. Как ты, Риа?
Сильвия вновь посмотрела на нее, к своему собственному удивлению, с искренним беспокойством. На лице Рии за все это время ни дрогнул ни один мускул. Сильвия не была уверена, слушала ли она ее вообще. И Риа все еще молчала.
А потом она вдруг медленно подняла глаза на Сильвию и произнесла хриплым голосом:
– Да. Это не твое дело.
Сильвия не знала, как реагировать. Ей радоваться, что Риа с ней заговорила, или поскорее уносить отсюда ноги, пока она не подпалила ей патлы в отместку за все те проказы, в которых она призналась?
– И я знаю, что все те разы это была ты, – огорошила ее Риа. – Но я не осталась в долгу.
– Не может быть! – в притворном ужасе охнула Сильвия и придвинулась ближе к ней. – Так это всё-таки ты поменяла наклейки на моих пробирках на лабораторной по химии? Я тогда чуть не взорвала весь кабинет!
– Не думала же ты, что я так просто оставлю твою выходку с Чадом?
– И гадости про мистера Уильямса в журнале написала ты? – не верила Сильвия. – Моим почерком!
– Я отлично умею подделывать почерки, – самодовольно хмыкнула Риа.
– Вот уж правда, – пораженно усмехнулась Сильвия. – После этого меня посадили под домашний арест на целую неделю за выговор директрисы! Ещё не видела маму такой красной.
– Видимо, она не привыкла, чтобы ее отчитывали какие-то жалкие людишки.
– Это точно! – уже засмеялась Сильвия. И, к ее удивлению, Риа тоже.
А потом Сильвия увидела лежащий на полу лист бумаги. Она подняла его, нашла на столе карандаш и, вернувшись на кровать к Рие, сказала:
– Моя мама хорошо рисует. Она всегда хотела, чтобы и я была художником. Отдала меня в художественную школу, как бы я не противилась. Я просто знаю, что у меня никогда не получится так же красиво, как у нее. Но со временем я поняла, что мне это нравится. Когда рисуешь, голова становится пустой. Успокаиваешься, эмоции уходят. И ты попробуй, – она протянула Рие листок с карандашом. – Не важно, как ты рисуешь. Главное, что это помогает. Вдруг и тебе поможет, – с улыбкой сказала она.
С тех пор Риа изрисовала не один десяток блокнотов. И да, это действительно помогало. Ей так и не пришлись по душе яркие рисунки. Ни масла, ни гуашь, ни краски, только эскизы карандашом.
И вот она закончила уже который по счету, – но это, наверное, никогда ей не надоест – как вдруг музыка оборвалась, потому что кто-то бесцеремонно стащил с нее наушники.
– Предки, ты напугал меня