спросил Сергей, гадая, язвит гость или говорит от души.
– Подлюшничать стала. Я как человек сразу поставил условия: плачу сотню в месяц за поварские дела и стирку. Любовь и продукты – бесплатно. Хочешь заработать на эфедре, все, что нарежешь – твое. И двадцать процентов с продажи шкур. Так она пару куниц продала, деньги пропила и заявляет: «Женись, или заложу. А тебя за браконьерство посадят». Говорю: «Ты же сама причастна, шкуры сбывала». А она: «Я – женщина, меня пожалеют, а тебе хана».
Алик помолчал с усмешкой. Сергей поймал его взгляд и снова не понял, серьезно говорит гость или разыгрывает.
– Вывел ее на перевал, помог надеть рюкзак, дал пинка под зад, любовь кончилась… Так что насчет насилия я хорошо понимаю.
Сергей долго молчал. Думал. Алик закурил. Колонист поморщился от дыма, тряхнул лобастой головой, заговорил уверенно:
– В сущности, ты стремишься к тому же, к чему и мы, только определяешь границы в отношениях людей договором, а не традицией. Ты идешь к цели принципиально иным путем – путем индивидуализма. Поживи у нас, возможно, поймешь, что между нами много общего… И не хвались своими восемью классами. Образование – дело наживное. К тому же оно у тебя есть, только иное.
Сергей встал:
– Не все сразу… Еще поговорим. Пойдем вниз, нас ждут.
Ближе к полуночи в скальном дворике развели костер. Дети уже спали, взрослые расселись вокруг огня. Алик привычно вытягивал к нему руки с толстыми мозолистыми пальцами. Анна молча сидела рядом. Отблески огня метались по мрачным выступам скал. Красными угольками светились глаза кроликов за сетками клеток.
Обнявшись, сидели Виктор с Людой. Алексей, без жены, оставшейся с детьми, шутливо жался к Тане, что-то нашептывал ей на ухо. Она насмешливо прыскала в меховой воротник тулупчика. Малик, с торчащими из-под шапки наушниками, смотрел на огонь слепыми глазами, гонял про себя какую-то мелодию и качал головой. При Алике он почти не разговаривал, был вежлив и улыбчив, но сторонился всяких попыток наладить дружеские отношения, хотя по внешности был таким же полукровкой. Фляга с самогоном приятно холодила живот. Алик шагнул в темень, сделал пару глотков, сел на прежнее место, шепнул на ухо Анне:
– Пить будешь?
Она почувствовала резкий запах и неприязненно отпрянула:
– Фу!
В одиночку Алику пить не хотелось – не для того тащил сюда флягу. Он повернулся в другую сторону к Тане, шепнул ей:
– Бухнешь?
– А есть? – шепотом отозвалась Куколка, едва не коснувшись губками его уха. – У нас сухой закон.
Алик взял ее ладошку, сунул себе за пазуху, где лежала потеплевшая алюминиевая фляжка. Таня, с озорными огоньками в глазах и лицемерно скучным лицом, переждала полминуты, не отвечая на шутки Алексея. Потом встала:
– Принесу чайник! Алик, пойдем, поможешь!
На кухне она вынула из шкафа две чайные чашки. Алик до половины наполнил их самодельным напитком.
– С наступающим!
Таня сделала