ограниченности Гилельса в юности и молодости, ни о каком даже временном приоритете технического над художественным в его искусстве не может идти и речи. Гилельс, по словам Флиера, уже в 16 лет был пианистом мирового класса, и то, что он в дальнейшем, безусловно, постоянно менялся и развивался, означает не некую недостаточность в молодости, а непостижимую для всех прочих высоту вершин, к которым он постоянно, всю жизнь, восходил. Эта же тема подробно развита у Г. Б. Гордона.
Разногласия вокруг того, как протекала учеба Гилельса, порождают необходимость еще раз проследить годы его обучения, пользуясь прежде всего неоспоримым источником – его собственными словами.
Все биографы сходятся на том, что музыкальные способности мальчика проявились очень рано. Но какие именно способности?
С. Хентова, упоминая о слухе («подбирал песенки»), и ни разу, между прочим, не сказав о том, что слух у ребенка был абсолютным, обращает внимание прежде всего на его двигательные или, как сейчас принято говорить, координационные способности: «Пианистические успехи были поразительны. Мальчик отличался феноменальной природной приспособленностью к инструменту, его руки были мягки и пластичны, кисть гибка и подвижна, точные, свободные движения свидетельствовали о врожденной ловкости».
Разумеется, любой слышавший Гилельса подтвердит, что это так. Есть в литературе о Гилельсе и косвенные подтверждения того, что ребенок был наделен «комплексом виртуоза», в который входят, помимо высокой врожденной скорости нейронных связей (обеспечивающей гибкость, пластичность, скорость и точность выполнения движений), такие качества, как смелость, склонность к риску и любовь к видам спорта, связанным с быстрым движением: вспомним, какими заядлыми автогонщиками были Рахманинов и Гофман. Гилельс, правда, машину водил только в молодости – потом не до того было в его гастрольной жизни. Но сохранились упоминания, что ездил он «небезопасно», а в его беседах с Вицинским есть слова о том, что в детстве он очень любил футбол и «беганье до потери сознания». Еще позднее, в интервью Э. Мач он рассказал, что в юности много играл в волейбол; для того чтобы уберечь кисти рук, ему приходилось трудные мячи отбивать локтем, и в конце концов он вынужден был оставить это опасное для пианиста увлечение.
Но все эти качества проявились уже после того, как начались занятия на фортепиано. Это произошло в пять с половиной лет. Правда, С. Хентова пишет, что Гилельс начал обучаться у Я. И. Ткача с 1920 г., но Л. Баренбойм дает, несомненно, более точные сведения. Четырехлетнего мальчика Ткачу только показали, и тот, положительно оценив способности, велел привести Эмиля через год; систематические занятия начались в пять с половиной лет. Между первым приходом к Ткачу и занятиями у него старшая сестра обучила Эмиля музыкальной грамоте: «Я не помню этого визита, я только помню, что после него сестра начала объяснять мне музыкальные доли – целые ноты, половинки…