заново басню о сотворение мира, я бы переиначил: не Змей обольстил Еву, а наоборот, Ева – Змея. О, глядите, одна уже, бесстыжая стерва, мне на шею уселась, для чего? Дай им только волю…
– Вначале в постель затащит, а потом женит на себе, ха-ха-ха…
Циник, в негодовании, стащил с себя за ногу девицу, которая, извиваясь змеёй, визжала, хохотала по-сумашедшему, и швырнул её от себя.
– Я терпеть не могу этих выкаблучивающихся, крашенных штучек, строят из себя богинь! Блеск снаружи, и то не всегда, а внутри – полное безобразие.
Девицы со злющими глазами налетели на Циника, визжа, щипая и ударяя его. Рассвирепев, он их легко раскидал, схватил своё плетёное кресло и, замахиваясь им, погнался за девицами. Они врассыпную. Отбежав от Циника и подняв галдёж, собрались опять в стадо и огромными прыжками помчались по равнине прочь. Сатана, сквозь полуприкрытые глаза провожая их равнодушным взглядом, говорил:
– Не прилично ведёшь себя с дамами, а зря… – прищёлкнул он пальцами. – Я вот таких, как они, ангелочков налеплю, самок и самцов, для своего рая. Будет превосходно!
– Это какие-то кенгуру, – пробормотал Циник.
– Твои кенгуру.
– Мои?
– Они сконструированы копия твоих замыслов «улучшения породы человека». Чем тебе твоё детище не понравилось? Я воплотил твои замыслы в жизнь! Со временем вот такие, не ведающие забот и страданий, старости и смерти, всем довольные и вечно счастливые гомункулусы, заселят все звёзды и галактики. Разве плохо? Бессмертные и счастливые!
– Да, да… Бессмертные и счастливые гомункулусы… заменят человечество.
Сатана вдруг засиял мутновато-жёлтым светом и изменился обличьем: вместо лысого черепа золотились кудри, круглое лицо удленилось и стало сладко-красивым, и он, мигая чёрным бархатом пушистых ресниц, как крылами бабочки, жадно глядел синими глазами на гнусную бледную физиономию профессора Циника.
– А ты ничего, молодец, – ласково похвалил Сатана, – отлично выглядишь!
– Стараюсь.
Сатана вздохнул, закатив глаза под лоб:
– Ах, никто красивее Гёте не сказал про чёрта, и, видимо, уже не скажут никогда, а жаль! Ты только вслушайся, какие бессмертные, восхитительные строки:
Ты кто?
Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.
– Гёте – сочинитель, стихотворец, – поморщился Циник как от боли, – а следовательно, позёр и крикун. Разве можно ждать истину от поэта? Его «Фауст» – полнейший вздор.
– Интересно, интересно…
– Уже с самого начала «Фауст» начинается враньём. Чёрт приходит к Богу и вызывает его на спор. Но разве так может быть, чтобы черти шастали в Божию Обитель и имели бы общие дела с Ангелами и Богом? Где такое видано! Враньё чистейшей воды.
– Грязнейшей воды, – съязвил Сатана, впиваясь в собеседника ядовитым взглядом. – Вот, значит, как…
– Но, мало того, в «Фаусте» Бог ещё и симпатизирует