с видимым облегчением откинулся на спинку, делая выдох.
– За весь день первый проблеск здравого смысла…
Махавайрочана-татхагата перенес невозмутимый задумчивый взор с жертвенного жерла возвышения на своего соплеменника.
– Если Дайгёдзи-сан не найдет такое решение чересчур тесным для своих амбиций, – сказал он, и по его улыбке все сразу поняли, что он один из будд, – то мы поддерживаем предложение.
Дайгёдзи, встретившись нордическими глазами с невозмутимым взглядом татхагаты, коротко дернул лицо вниз в коротком поклоне.
– Никакое решение высокой встречи мудрых богов не покажется чересчур тесным для моих амбиций.
Секретарь Ой с заметным беспокойством на лице следил за эволюциями мысли конференции, утонувшей в проявлении учтивости. Казалось, прецедент редкостного единодушия в обычно таком резвом до склок представительстве непохожих миров и вкусов его уже начал немножко пугать.
– Что, совсем ни у кого никаких возражений не будет?
И когда, казалось, мир ничто уже не в силах спасти от тотального облесения, официальный глава всех бессмертных почтенный Лао-Цзы, рожденный, согласно принятой большинством голосов концепции, совместно с небом и землей, посчитал нужным внести некоторую охлаждающую струю в обсуждение. Посмотрев вначале направо, как бы в ожидании новых мнений, затем налево, он оперся о посох и не без усилий оторвал свой легендарный зад от необъятного бока какого-то гигантского сетчатого питона, на котором все это время сидел. Он постоял, грузно опершись о посох, углубленный в мысли, столь же пронизающие суть материй, сегодня поднятых, сколь и укрытые от посторонних, не замечая собранных на нем взглядов представительств и миров. Затем он поднял глаза на точильные границы гигантской жертвенной чаши, словно бы предвидя, к чему все идет, и в храме стало заметно светлее. На не раз стиранной, давно вытертой мрачной футболке на нем на спине была наискось надпись: «Я – гордость Галактики».
– Но уничтожив Зло, – произнес он, обращаясь не столько к ушам присутствующих, сколько к святым древним стенам и сидевшим на них гарпиям, – как мир узнает, где есть Добро? И не зная Зла, как узнает мир, что он и есть это Добро? Но не зная этого, как будет он – счастлив?..
Конференция неподвижно сидела, обдумывая, как. Гарпии напряженно слушали.
– Без влечения живого к смерти – как сумело бы возникнуть влечение его к жизни? Не учинив регресса в одном, не найти прогресса в другом. Неживое едино. Живое неразделимо…
Старец устало закрыл глаза. Затем, постояв, открыл их вновь.
– Лишь в гармонии Света и Ночи познается Дао. Лишь в гармонии первого и последнего блюдется движение сущего. Но Дао в опасности. Если то, что имеет свой конец, усомнится в своем начале, то как сумеет оно – быть целым? И если усомниться в основе, то как соизмерить собой целое?.. Боюсь, эта задача лежит за пределами моего давно не молодого разума.
Старец, не без усилий