что хамами там должны были работать ракшасы, гандхарвы – вплоть до данавов. Тут уж все просто руками разводят. Ну вы можете представить себе их лица. Об этом даже в «Махабхарате» подробно говорилось. Теперь я, которому, как все знают, нечем больше заняться, снова вынужден поднимать свой зад и куда-то идти восстанавливать справедливость. Кшатрии кшатриями, но, честное слово, должен же где-нибудь быть предел. Я вот спрашиваю: что делать? Что в данном случае разум, достойный лучшего применения и более приятных часов досуга, может предпринять, который, заметьте, уже и так внес свой посильный вклад в, так сказать, общую сокровищницу достижений? Какой-то урод Картавирья, обиженный умом, но не аппетитом, не придумывает ничего лучше как стащить прямо из святой обители Джамадагни не менее святого теленка. Естественно, отец вызывает меня и дает распоряжение закрыть эту проблему. Совсем.
– Логично, – согласился Ямата-но.
– Но ведь Картавирья не один ел этого несчастного теленка, правильно? Теперь уже его сыновья идут и закрывают проблему с мудрецом Джамадагни. Вроде как мне ставят на вид, меня же как бы достать проблематичнее.
– Логично, – подумав, согласился Ямата-но.
– Дальше. Естественно, тут уж даже у меня к кшатриям не остается никаких теплых чувств. Теперь уже я иду и закрываю вопрос с ними. – Вишну снова тяжело покачал подбородком, делая глубоких вздох. – Трижды по семь раз очищал я многострадальную землю от кшатриев в память о несчастном теленке, наполняя их кровью пять озер и не оставляя повода к дальнейшим разночтениям и новым вопросам.
Ямата-но смотрел на собеседника, и в глазах его было неподдельное сочувствие.
– Логично, – сказал он.
Шестое пресуществление не знающего нормальной человеческой жизни Вишну в земную плоть вздохнуло в третий раз.
– То есть я как бы кончаю с варной кшатриев, как бы совсем закрываю этот наболевший вопрос мироздания, поручаю их землю в разумное пользование брахманам – и только удаляюсь наконец к благословенным чертогам гор Махендры, как теперь тут еще это. И вот я задаюсь вопросом: куда смотрит эволюция?
Ямата-но, непроизвольно обхватив себя за подбородок чудовищной лапой и отведя глаза, погрузился в размышления.
Присутствующие под явным впечатлением от услышанного тоже надолго задумались над вопросом, куда идет этот мир. Все молчали.
Пратьекабудда со все тем же индифферентным ко всему окружающему лицом стоял в непосредственной близости жертвенного возвышения, наполовину заслоненный неким коренастым растительным извлечением: было полное впечатление, что он имеет беседу с остовом низкорослого древнего дерева. Когда же он, все так же молча, приглашающим движением отвел руку, коротким скупым жестом препровождая мысль собеседника к аудитории, стало понятно, что дерево было никакое не дерево, а ванахальб – «седой черт», один из небольшого представительства злых духов леса, с имеющей