обогатится.
У тебя вот погощу
И тебя же помещу
Персонажем главным в прозу.
Кульбач: Объявляешь как угрозу!
Уж не изваляй в грязи:
В лучшем виде отрази
Или даже приукрась,
Чтоб не выглядел как мразь.
Сделаешь меня героем,
Налетит читатель роем.
Только имя измени.
Стыдно станет от брехни.
Я ж тут каждому знаком.
Выйду дутым дураком —
Просмеют и освистят.
Тут за хваль жестоко мстят!
Писатель: О, у вас читают книжки?
Уловив в вопросе гостя едва читаемую нотку снисходительности, Кульбач тут же нарушил гладкий ход беседы, пройдясь, как говорится, против шёрстки. Что поделать, не терпел дед в застольной дружеской беседе даже замаскированного превосходства, ввиду чего выражал своё отношение примерно так: «Мне милей дурак сопливый, чем фуфы́рый франт чванливый! А уж за одним столом!.. Сам Всевышний помелом всех сметает без разбора: и чиновника, и вора, и вельможу, и царя, и убийцу-упыря, никого не пропустив. Прав Всевышний и не льстив, ни учёным, ни кручёным, ни богатством золочёным».
Кульбач: Да, сынок! Держи штанишки,
Чтобы их не потерять.
Чё нас хуже одурять,
Чем мы есть на самом деле?
И без дела не сидели,
И читать не разучились.
Но на угол не мочились,
Как бездомны кобели.
Мы свой уровень блюли!
Проследив за взглядом Кульбача, писатель увидел, как его слуга и возница в одном лице, намаявшись во дворе Кульбача в ожидании хозяина, справлял малую нужду на угол дедова сарайчика, не подозревая, что его видно в боковое оконце.
Дед и возницу приглашал к столу, но тот отказался, видимо, постеснявшись. Однако от вынесенного угощения не отказался и с удовольствием откушал, сидя на крылечке.
Съехидничав, Кульбач тут же пожалел об этом, опасаясь, что недовольный хозяин покарает осрамившегося слугу. Старик видел, как сузились глаза гостя, когда перед ним предстала столь неприглядная картинка.
Кульбач: Я, сынок, ступил за грань.
Ты возницу не тирань.
Коли вырос при тузах,
Не роняй себя в глазах
Человека-невелички.
Писатель: Твой наказ – цветок в петличке!
Мож немного побраню,
Но совсем не изгоню.
Кульбач: Побранить – не наказать!
Как телёнка облизать,
Чтобы рядом мекал, тёрся
И куды ни зря не пёрся.
После очередной стопки, писатель признался деду, что ему не хватает познаний в особенностях и странностях характера простого русского человека.
Кульбач: Чё ты в жизни повидал,
Коль ни дня не голодал?
Не познавший голодух,
Не оценишь русский дух.
Тут ведь разность положенья.
Писатель: Как насчёт воображенья?
Я ж могу вообразить.
Кульбач: По поверхности скользить,
А навоз не колупнуть?
Тех ты сможешь обмануть,
Эти – враку есть не станут.
Сочинилки