себя мысленно за банальность, потому что не до жеманного остроумия ей было сейчас, и услышать свой ненадломившийся голос было важнее, чем войти в историю едким афоризмом. Да и можно ли язвить с нечистой силой, Лена была не уверена.
– Я тебя предупреждал, – без угрозы сказал Феофраст, неприятно царапнув ее не самим обращением на «ты», а тем, что перешел на «ты» именно сейчас. В протянутой руке он держал аккуратно сложенный носовой платок. Теперь он слегка тряхнул им, как фокусник, и платок, развернувшись, повис складками, словно готовый к прощанию.
Ни в коем случае нельзя у него ничего брать! – бог весть откуда мелькнуло у Лены в голове. То ли это была память далеких предков, которым, несомненно, чаще доводилось иметь дело с нечистой силой, то ли просто здравый смысл. Не факт, впрочем, что то и другое были разные вещи. Лену, как всегда не вовремя, потянуло на философские отступления, и она привычно себя одернула.
– Это твой, – произнес Феофраст, словно прочитав ее мысли.
Лена с негодованием выхватила у него платок, метнула беглый взгляд для идентификации и рявкнула:
– Руки не надо распускать! – Может быть, это получилось не совсем так внушительно, как ей хотелось, и она забормотала дальше пояснительно, с затухающей злостью: – Чужие сумки, чужие карманы, чужие письма, непонятно, на чем остановиться…
Ее вспышки гнева обычно измерялись миллисекундами и представляли собой в лучшем случае микровспышки.
– Я предположил, что он понадобится, – нейтрально сказал Феофраст. В его ровной невозмутимости было что-то ее тревожившее.
– Можно было сумку принести, если вы такой предусмотрительный, – непримиримо отрезала Лена.
– Я себя глупо чувствую с женской сумкой в руках, – без иронии пояснил он.
– Да вы и без женской сумки… – хмуро отозвалась Лена, но не стала заканчивать свою мысль. – Бывают ситуации, когда девушку лучше не провожать. Даже с платочком. – Она мяла платок в руке, не зная, что с ним делать. – Может быть, вы еще с такими не сталкивались.
– А ты?
Он сделал шаг к ней. При всех тревожных опасениях Лене не приходило в голову, что какая-либо угроза в этом дворе может быть физического свойства. Ее только все больше раздражало, как Феофраст игнорирует ее демонстративное «вы».
– Коли мы с вами не пили на брудершафт… – начала она.
Одновременно с этой фразой он рывком обкорнал остаток дистанции между ними, обхватил Лену правой рукой за талию, а левую очень ловко запустил между двух пуговиц у нее на груди, так что верхняя тут же проворно отлетела и через секунду тихо стукнула об асфальт в некотором отдалении.
Вот-те и раз, эхом стукнуло у Лены в голове.
Она машинально уперлась обеими руками ему в грудь, но Феофраст, видимо, был сильнее, чем казался, потому что без видимого неудобства расстегнул еще одну пуговицу Лениного платья