только ответил:
«Да. Я тоже так думаю. К сожалению, спросить больше не у кого», – он вздохнул.
«Но вы все в свое время узнаете», – улыбнулся Армфельт.
…Когда Кристоф вышел из этого дома, уже давно стемнело. Ночь была ясная, звезды высыпали над Петербургом. По пути к себе он долго глядел на невиданное в этом городе зрелище – на небосклон, чистый от низких тяжелых облаков и волокнистого тумана. Ливен даже пытался вспомнить названия созвездий, и некоторые из них даже признал. Только одно, вольным зигзагом раскинувшееся прямо над его головой, не сразу вспомнил. Вроде, какая-то Медведица, или Орион… Как бы оно не называлось, Кристоф решил, что его звезда располагается где-то среди этого зигзага. И она приведет его или к смерти, или к славе – кто знает?..
CR (1817)
Мое первое серьезное испытание войной началось ранней весной 1793-го. Я попрощался со всеми, с кем должен был. В основном, никому не было до конца понятно, – даже, наверное, моему принципалу Римскому-Корсакову, – зачем нам дали это поручение и что хотим им добиться. Конечно, я был не единственным младшим офицером, который отправлялся к австрийцам волонтерами; у того же Корсакова было еще четыре человека адъютантов. Кто-то из них состоял у него уже давно и был с генералом на куда более короткой ноге. Что касается меня, то мои полномочия оказывались довольно широки, и я должен действовать более-менее независимо от него.
Скажу здесь пару слов про Михаила Римского-Корсакова – он не относился к плеяде тех великих военачальников, которую нам подарила минувшая эпоха правления великой государыни. Он был не лишен способностей, но наделенным особым полководческим талантом я бы его не назвал (позже это сполна проявится во время трудного и славного Швейцарского похода, состоявшегося через 5—6 лет после описываемых мною событий). Да и случаев отличиться генералу предоставлялось не столь уж много. Своим назначением он был не слишком доволен, и относился к этому как к некоей «почетной ссылке» и результатам происков интриганов – ведь Корсаков ожидал, что ему дадут две дивизии в Литве, а отправили «к этим немцам попрошайничать», как он однажды сгоряча выразился.
…Когда фрегат «Св. Троица» медленно выходил из Кронштадтского порта, и бастионы скрывались в далекой дымке, я менее всего думал, что вернусь сюда совсем другим. Никто не лил по мне слез, воспринимая мою поездку как увеселительную, вроде эдакого Grand Tour, который обыкновенно предпринимают британские юноши перед вступлением в жизнь. Да и я, признаться честно, тоже не мог осознать все сложности и опасности, с которыми мне предстоит столкнуться. Мой юный возраст – а было мне всего 19 лет – помогал в том; я представлял себе разнообразные приключения, из которых выхожу героем и молодцом; громкие сражения, в которых я обретаю славу и совершаю дерзкие подвиги; триумфальный разгром якобинского сброда и вход в освобожденный Париж. Я впервые выезжал за пределы России далее, чем за 50 верст от границы, да еще к тому же первый раз путешествовал