владельцу издательства «Тушия», Бялик говорил, что Черниховский – самый лучший ивритский поэт, лучший, чем он сам.
Они были достойны друг друга и дополняли друга друга в своем творчестве. Разница в их корнях и в их биографиях обеспечила цельность периода возрождения ивритской литературы, того возрождения, которое произвели вместе эти два гения.
«Видящий сквозь стены»
Ури Цви Гринберг родился в 1896 году в местечке Белый Камень. Когда ему было полтора года, семья переехала в Лемберг (Львов). Его отец был главой хасидского двора, цадиком. Ури Цви, его старший сын, как будущий наследник, получил соответствующее еврейское образование. Но стал поэтом.
Вот отрывок из его стихотворения с воспоминаниями о детстве:
На дальней родине моей
Сейчас цветет сирень,
Под нею чистая вода, журчащая в тени.
Иди сюда, присядь над ней и ноги окуни
В ручей, в песок и в тень.
Ты слышишь – будто-то чей-то плач,
И плеск, и тишина.
Вот рыбка, и еще одна,
И вот еще – за ней,
Пытаюсь я ее поймать, но прячется она,
Тихонько ускользает прочь,
Укрывшись средь камней.
О, как же я любил ручей
И шелковый песок,
Сирень, прохладу вод!
Я мальчик, вечер наступил,
Стучится кровь в висок,
Как будто птица в небесах,
И Божий мир высок,
Над миром – звездный свод.
В шестнадцатилетнем возрасте он начал публиковать стихи в журнале «А-Шилоах». Вскоре он был призван в австрийскую армию. Вернувшись с фронта во Львов, он чудом, вместе с семьей, спасся от еврейского погрома. В 1920 году он переехал в Варшаву, затем был вынужден бежать в Берлин – по следам публикаций в издаваемом им журнале «Альбатрос» его обвинили в «оскорблении христианской религии».
В 1923 году Ури Цви Гринберг репатриируется в Эрец Исраэль и, присоединившись вначале к рабочему движению, начинает сотрудничать с газетой «Давар».
Главное в его творчестве – это искренность и неугасимый огонь души, исключающий любые компромиссы. Главное – диалог со Всевышним на равных:
Из цикла «Бог-Кузнец»:
1.
Как осколки пророчества, дни мои раскалены,
И меж ними тело мое, как брусок металла,
И стоит надо мною мой Бог-кузнец, и молотом бьет,
И раскрыто ему все, что время на мне начертало,
И обузданный пламень искры секунд отдает.
Мне начертан сей путь, и до вечера я под судом,
Но когда я вернусь и избитое тело брошу на ложе,
Как открытою раною, заговорю я устами,
И нагим обращусь я к Богу: посмотри, ты измучен трудом,
Так давай отдохнем – мы оба устали.
2.
Будто