мошенника, которые слетались в Драгон тучами, словно пчелы на мед. Скорее для порядка они ткнули копьями в его объемную холщовую сумку, перекинутую через плечо.
– Что у тебя там?
Путник охотно ответил на – чистейшем драгонском:
– Я лекарь. В этой сумке все мое богатство – лекарства и инструменты. К тому – же я несу людям благую весть. Хочу исцелить души заблудших во тьме заблуждений…
Он хотел подробней рассказать, кто он и зачем пришел в Драгон, но стражники потеряли к нему интерес, увидев затор из телег, образовавшийся у ворот. Велев чужестранцу проходить, они кинулись водворять порядок.
Путник бросил изумленный взгляд на мощные, зубчатые стены, опоясавшие Великий город. Чужестранец прошептал молитву и, надвинув на голову капюшон, шагнул под арку ворот.
Почти сразу он окунулся в суету большого города. Обозы из телег, въезжавшие в город, попадали на Большой рынок. Здесь они мгновенно растворялись в толпе торговцев, перекупщиков и покупателей.
Драгон, как ненасытный, безмерно – алчущий монстр, поглощал в себя все, что мог выжать из порабощенных народов и стран. Жители столицы империи – драгоны считали себя детьми Дракона – мифического, жестокого воина, основавшего Великий город. И как дети столь свирепого и властного отца, они почитали больше острый меч и силу, чем молитву и кротость духа.
От клыков Гибро в море Дождей, до самой Огненной реки на севере, протянулась закованная в железо доспехов и мечей, власть Империи.
Бесчисленные орды чиновников, наместников, предприимчивых дельцов, точно саранча облепила плодородные Верхние земли. После их нашествия, жителям подвластных стран оставалось лишь одно – умирать от голода.
В Драгон стекались все богатства мира. По суше и морю везли в город зерно, мясо и масло, звериные шкуры, редкие благовония и специи, тончайшие ткани, драгоценные изделия, а так – же золото и серебро царей – данников, захваченные, как военные трофеи, статуи чужих богов.
Гремели цепями толпы новых рабов, которые проходя по мощеным булыжником, улицам города, с ненавистью смотрели на спесивые, надменные лица драгонов, на кичливую роскошь мраморных храмов и зданий. Пленники с ненавистью, рожденной страданиями, шептали, как заклятье:
– Рухни! Обратись в прах, проклятый упырь! Да проглотит тебя земля! Да испепелят тебя пожары, ненавистный кровосос!
Но смеялись белоснежные мраморные статуи Двенадцати богов – Хранителей города, застывших на фронтонах храмов. Что им проклятия варваров и глухие, жалкие угрозы их ничтожных божков?!
Пока еще светило солнце над величайшим городом и не чувствовали небожители, что грозовые тучи уже сгустились за горизонтом.
Большой рынок, на который попал чужестранец, представлял собой длинные ряды столов, крытых полосатой разноцветной холстиной. Прилавки ломились от всевозможных видов дичи и мяса. Здесь покачивались нанизанные на крючья кабаньи и оленьи туши. На прилавках громоздились освежеванные тушки зайцев, курей, гусей и уток.