звоном цепь упала на земляной пол. Припозднившийся гость приблизился к пленнику.
– Уильям!
Он ошеломленно вскинулся. Эллен опустилась перед ним на колени и затеяла в темноте непонятную возню с его оковами. Он все еще не понимал.
– Что ты делаешь?
– Шшш, – предостерегающе прошептала она, не отрываясь от своего занятия. – Потом!
Вскоре он почувствовал себя свободным: с мягким металлическим звяканьем цепь скрутилась у его ног. Девушка ощупью нашла его руку и увлекла за собой к двери. Это было непривычно для него: передвигаться без звона и неприятной тяжести сковывающей его цепи.
Они пересекли пустынное, погруженное в безмолвный покой подворье, держась поближе к стенам строений – чтобы их не заметили дежурившие у ворот охранники. Проскользнув на скотный двор, прокрались к встроенной в высокую ограду задней калитке. Услышав мягкий перестук лап, Уильям вгляделся – к ним приближался громадный волкодав. Пес было глухо заворчал, но Эллен шикнула на него. Шумно обнюхав ее ладонь, собака, фыркнув, отошла. Стараясь не греметь, Эллен выдвинула тяжелый брус засова, и они оказались за оградой. Несмотря на окутывавшую их плотную ночную мглу, девушка уверенно вела его за собой, и он, не спрашивая ни о чем, покорно следовал за нею.
Эллен отвела его довольно далеко от дома. Остановилась она внезапно, так, что он едва не натолкнулся на нее. Она обернулась к нему: ночь выдалась холодная и безлунная, и он с трудом различал запрокинутое к нему тонкое девичье лицо.
– Уходи, Уильям, – голос ее прерывался от быстрой ходьбы и волнения. – Домой, к своим близким!
Он замер – она освободила его! Она не хотела его смерти! Шагнув к ней, Уильям осторожно сжал ее плечи, чувствуя под ладонями тепло ее хрупкого тела. Девушка, сдавленно всхлипнув, опустила голову.
– Меня выдают замуж, – глотая слезы, торопливо зашептала она. – Когда меня увезут, они вновь займутся тобой: продадут или забьют насмерть. Пожалуйста, уходи! Вот, возьми, – она протянула ему снятую с плеча суму. – Здесь немного еды. И это тоже для тебя.
Эллен сняла с себя теплую накидку из грубой шерсти и набросила ему на плечи.
– А ты? Что будет с тобой? Ведь они сразу поймут, что именно ты выпустила меня.
Она решительно утерла ладонью мокрое лицо.
– Ничего, – в голосе ее прозвучала горькая ирония. – Они не властны более надо мной: теперь я собственность Эрика Армстронга.
Он непроизвольно напрягся, припоминая рослого, самоуверенного шотландца, его устремленный на девушку победный взор и снисходительную улыбку – когда с бесцеремонностью новоиспеченного владельца входил с нареченной невестой в дом ее родителей в сопровождении шумной толпы будущих родичей.
– Ты любишь его?
– Нет! – она отчаянно затрясла головой. – Я ненавижу его! Но родители обещали, уже давно… И я ничего не могу сделать…
Уильям внезапно решился.
– Я… Я мог бы взять тебя с собой, – с замиранием сердца