Майкл. – Сказал – с девяти…
Римма сделала скорбное лицо, прямо похоронное, хотела ответить, но он опередил:
– Почил в бозе. Так не любит американцев?
Она засмеялась:
– Дело не в вас. Он эту церквуху возит для себя, «для настроения», как он выразился.
– О, для настроения! – заулыбался Майкл. – Занятно. Занятный человек. – И заглянув ей в лицо, попросил: – Римма, мне нужна ваша помощь.
– Бесполезно, – помотала она головой, – не продаст.
– Нет-нет, бог с ней, с картиной. Помогите с ним встретиться.
– С Игорьком? – удивилась она.
– Позвольте объяснить. Мой отец, он был белый офицер, он написал книгу, по которой я имел намерение снять фильм. Однако ж сейчас, будучи в Росси, я понимаю, что не смогу ограничиться книгой, а ваш Игорек, он, видите ли, меня крайне заинтересовал…
– Че-ем?! Он не историк.
– Не смогу вам сказать, сам не нахожу объяснения. Возможно… Мы в одном возрасте, и мне интересен взгляд человека, чья жизнь прошла при Советах. Он еще и ершистый?..
– Когда против шерсти. Но в данном вопросе ваши взгляды абсолютно идентичны. Хотя в отличие от вашего отца, его отец был красным офицером.
– Невероятно! – ахнул Майкл. – Просто предопределение какое-то. Послушайте, я буду премного благодарен, коли вы поможете с ним встретиться. И к слову, я почти что готов купить ваш мундир. Вы назвали двести – уступите за триста, с номером его телефона.
– Телефон ничего не даст, скажет – заболел, а он действительно вчера простыл… Если только поставите перед фактом – он сейчас в мастерской у дочери, тут рядом, за театром Вахтангова. Адреса я не знаю, зайдем ко мне – я вам нарисую.
Под сердитый взгляд сына Майкл скрылся в магазинчике и вышел уже с мундиром. А Римма, спрятав деньги, почувствовала угрызения. Позвонить?.. А, увидит в глазок.
Утром Ольга уехала договариваться по поводу очередной выставки, а Щербинин стал натягивать на подрамник холст. Дело деликатное: чуть перетянул – ровно не натянешь, небольшой сквозняк – холст потом под краской провиснет.
В ближайшей ко входу и самой большой комнате во всю ее длину вытянулся стол, который Щербинин смастерил, когда дочь получила эту мастерскую. Стол стоял на восьми ногах, связанных рамой из уголка, а столешница из фанерованной плиты. Стол был удобен для сборки подрамников, раскройки холста и прочих габаритных работ, что делал он для дочери, а если приходили гости, за стол можно усадить хоть сорок человек.
Вогнав последнюю скобку, Щербинин осмотрел работу, остался доволен, отнес в стеллаж и пошел в угол, где была оборудована кухонька, и варились щи. Попробовав, всего ли хватает, он выключил плиту, перешел в среднюю комнату и сел за компьютер. Теперь можно заняться хобби. Хобби это появилось не так давно с подачи Риммы.
Когда-то, много-много лет назад, он попал на удлиненный киносеанс, где узнал из короткометражки,