на кресле и лицезрел молодого советника надменно, как бог озирает ребенка, которому предстоит только прикоснуться к тайнам его замысла. Пусть и скрытно, но все же Арагонда терпел его лепет понимающе. Потому как повелитель с печалью видел, что глаза Варфоломея замылены не только алым сияньем, но и сильнейшей образованностью. Оно докучало. Повелитель в каждый беседе сознавал, что исписанные листы в его разуме придётся замазывать, очищать и переписывать. Тратить время не хотелось, но Арагонда видел – в такой канцелярщине есть потенциал. И он до безумия желал глянуть на будущего Варфоломея.
– Простите, но, боюсь, изменять пространство – это не водород и кислород программировать, – протрепетал советник, услышал хлопок двери, вздрогнул и локтем задел левитирующий глобус на столе.
Шар резко упал и вкось прилип к электромагнитной подставке. Варфоломей только повел бровью и коротко глянул. Его сейчас заботил один лишь повелитель, на которого минуту назад смотрел с восхищением. Теперь бурые волосы у рога дыбились. Хотя Варфоломей искренне верил, что владыка с ним играется и специально покрывает слова мантией, которую он должен снять, либо подсмотреть под неё. Просто иная мысль могла утянуть советника в вечную тоску.
– А игры с ванадием – экзотика! – добавил следом. – До сих пор не могу понять, как металлические детали усиливают свою структуру, крепчают от механических воздействий? Как же вы учудили такое!
А "Орден белых королей" до сих пор не осознает, как искусственные квантовые программы компенсируют удары и воссоздают устойчивую решётку в броне. Если я им скажу: энергия деформации служит упрочнению, а законы природы изменяются велением. То услышу "немыслимо"! – вдруг произнес собеседник пораженно и практически шёпотом. Затем он продолжил скороговорить в том же воодушевление. – Но всё же "Орден" смог добыть образцы. Меня это пугает.
Пусть на залежах враг видел, что меч рассекает доспехи. То, что магнитное лезвие разрушают программу ванадия, отталкивает атомы, изменяет структуру решётки – это привычный эффект. Его наблюдают на всех веществах. Но враг заметил и то, как удар молнии искажает и временно нарушает работу программ. Поэтому наши войны теперь пробуют на вкус разряды электричества!
Тут Кораг мысленно согласился. Сердце ёжилось при мысли о турелях, которые сжигают доспехи до вонючего металлолома. В последнее время Кораг сталкивался с ними не единожды. Рыцарь даже заново ощутил миг, когда дуга испускает лишние электроны, посылает команды от шлема по экзоскелету брони. Тело ноет в агонии, легкие сжимаются, а разум неистовствует, пока доспехи программируют беспорядочные электроны в токе. Этот опыт Корог никогда не забудет, как и мысль, что программы ванадия могут не выдержать многократного попадания, перегрузки хаоса.
– Вам стоило меня послушать, – проговаривал советник, пусть и дерзко, но трепетно, – нападать на залежи – плохая идея!
– Рано или поздно, враг нашел бы слабость программируемого ванадия, – упрекал Арагонда, в интонации Кораг чувствовал, что повелителю возгласы казались пустыми и