или раб. Всякого рода чрезмерной пышности и льстивому красноречию Медат предпочитал простоту и строгость – как в своем доме, так и в атрибутах своего туалета. А многие кампании, в которых он сражался бок о бок с царем, хоть и оставили неизгладимые шрамы на его челе, но все же не лишили его дара человеколюбия и справедливости.
В делах мирских он проявлял себя ничуть не хуже, чем в делах военных. В своих решениях на собраниях старейшин и судебных тяжбах он вел свою речь с беспристрастием судьи и невозмутимостью палача, и не раз случалось так, что заседающие, затрудняясь определиться с решением, предоставляли это право молодому, но столь благоразумному Медату.
Всякий раз, маршируя по городу во главе царской гвардии, он собирал на себе изумленные взгляды горожан. Безусловно, его образ и военные заслуги перед родиной внушали уважение всякому; и гораздо чаще о нем говорили как о выдающемся воине, причиной чему служили многочисленные рассказы, которыми стражники и юные удальцы разбавляли свой досуг.
Неотъемлемой особенностью Медата как воина было то, что он должному снаряжению, состоящему у сословия царских телохранителей из кирасы с железными пластинами, щита и меча, предпочитал крепленую легкую броню и два железных хопеша, искусно орудуя ими в бою и превращая свою схватку в своего рода танец, подобно тому как кружится и извивается песок в порыве пустынного ветра. А для сражений с участием большого количества лучников у него всегда имелся кожаный щит на спине.
Медат наставлял молодых, и с ним советовались пожилые старцы. А многие его бывшие ратные товарищи были обязаны ему жизнью. Великий воин, невозмутимый судья – таким считал его народ.
Муваталис Второй в день назначения его на ответственную должность хранителя и защитника Хаттусы пожаловал ему в дар роскошные носилки из слоновой кости, обитые дорогими тканями. Но Медат отказался от столь щедрого дара, заявив, что лишь бравый боевой скакун при жизни будет нести на себе его тело, а коль кто увидит его на носилках, то пусть скажет каждому, что Медат мертв и несут его в могилу.
Высокий, с длинными светло-коричневыми волосами, волнами опускающимися на широкие плечи, он прохаживался по улицам города каждый вечер на заходе солнца, проверяя боевые укрепления и бдительность стражников. И везде ему были рады, и каждый был счастлив встретиться лицом к лицу с героем отечества и сердечно пожать ему руку.
Но самое тяжелое испытание он встретил не на поле брани и не в суете мирской. Его бременем, его пыткой и пагубой стало то, что так часто низводило благочестивых мужей и сбивало с верного пути сотни чистых сердец.
В поисках супруги и матери своих будущих детей Медат имел неосторожность вступить в связь с печально известной нам Семидой. Как это полагается, порочные женщины, прячущиеся за маской добродетельного сострадания и фальшивых ласк, в большинстве случаев умеют оказывать влияние на мужчин, и зачастую это влияние столь же губительно для последних, как и непростительно для первых.
В