большого мастера. Правда, сюжеты она выбирала на придирчивый взгляд путешественника-Ярренвейна больно уж скучные: цветы, жующая их коза, плетущая из них венок дева, косящий их мужик в безрукавке…
– Каннка Ронья большая искусница, – присвистнул Лассан. – Только я больше наслышан о других её достоинствах…
Канн Эстэвэн пожал плечами.
– О долгой косе и прекрасных очах? – спросил насмешливо. – Так глаза и у коз бывают до того хороши, хоть на холсте их изображай. Только зачем тебе в жёнах коза?
Лассан старательно побледнел и сделал отвращающий зло знак.
– Упаси, Яал! Не надо мне ни козы, ни жены!
… За второй стеной был мощённый брусчаткой пополам с каменными плитами двор, хозяйственные постройки и дома тех из челядинцев, кто пожелал жить обособленно. Здесь тоже бегали дети, сопровождаемые звонко лающими лохматыми псинами неопределённой породы, пахло сеном и живым огнём домашнего очага. Лассан, правда, потом уверял, что навозом тоже слега приванивало, но тут же божился, что это только придавало уюта приглянувшемуся величайшему рону аромату. Уличить приятеля во лжи было нельзя – хозяйственные постройки включали в себя и хлева с конюшнями тоже.
Сам замок был обнесён ещё и третьей стеной. Кованые ворота в ней никто уже не запирал, как в предыдущих, да и помимо них в кладке полно было дверей да калиточек. Канн Эстэвэн объяснил, что когда-то это была единственная стена Эмметдора – родовой башни его предков. Сама башня до сих пор сохранилась – в самом сердце замка, обросшая дополнительной каменной плотью так, что увидеть её снаружи уже не представлялось возможным – только изнутри. Последний внутренний двор был совсем мал – оттого что застраивался на протяжении десятилетий – зато здесь ничего уже не мешало рассмотреть сам замок, действительно словно отлитый из целого куска эстэффа, узкие, больше похожие на бойницы окна нижних этажей (более старых) и огромные, в виду зимы накрепко закрытые ставнями, – верхних. Ярренвейн задержался, углядев гордо реющие над высоченными башнями стяги – ковыль-эммет он уже видел не раз, знал все связанные с ним истории и приметы, а вот чёрный когтистый след прежде ему не встречался, хоть и пробуждал в памяти что-то смутное, еле-еле знакомое…
В замке их встретили душевно и неожиданно попросту: накрыли стол не в торжественно-парадном пиршественном зале, а в уютной и сравнительно небольшой комнате с камином и длинным, древним столом с побелевшей от времени, тысячи раз скоблённой столешницей и простыми, хоть и накрытыми для удобства шерстяными покровами, лавками. Перед ужином гостей проводили в отведённые им покои – тоже не сильно роскошные, что Ярренвейну показалось признаком не неуважения, а доверия: это перед чужаком нужно казаться лучше, другу же можно просто искренне улыбнуться. Статная чернобровая девица в скромном платьице и богато расшитой шали, накрест повязанной на высокой груди, принесла Ярмэйну сухую одежду, кувшин с горячей водой и вызвалась проводить до трапезной. Медный