была теплая на ощупь. Разложили покрывала, достали хлеб, копчености, овощи, вино, выпечку.
Эсмей тоже участвовала. За год работы в «Глории» она освоилась в коллективе, перестала чувствовать себя гадким утенком в стае прекрасных лебедей. Она разобралась в правилах, научилась вести себя не только на сцене, но и за кулисами. Вела себя нейтрально – не обращала внимания на сплетни, не участвовала в заговорах. Поддерживала ровные отношения с коллегами, с некоторыми подружилась и больше не отказывалась от участия в общих мероприятиях.
Хотя осторожности не теряла: вино не пила, только пробовала, с мужчинами из труппы романов не заводила. На сегодняшний пикник согласилась с большим удовольствием.
Гулянье было в самом разгаре. Выпили, закусили, и душа потребовала песен. Кто-то взял гитару, завел балладу:
– К двум сестрам в терем над водой, Биннори, о Биннори,
Приехал рыцарь молодой,
У славных мельниц Биннори.
Колечко старшей подарил, Биннори, о Биннори,
Но больше младшую любил,
У славных мельниц Биннори.
И зависть старшую взяла, Биннори, о Биннори,
Что другу младшая мила,
У славных мельниц Биннори.
Вот рано-рано поутру, Биннори, о Биннори,
Сестра гулять зовет сестру
У славных мельниц Биннори…
Одни подпевали, другие ушли гулять по берегу реки или в ближайший лесок – потребовалось срочно остаться наедине с сердечной пассией.
Перекусив и исполнив соло пару романсов, Эсмей тоже решила прогуляться и позвала с собой хористку Ханну Хайбери, которая была всего на четыре года старше и более всех подходила ей по возрасту. Девушки направились вглубь парка по еле заметной тропинке, петлявшей между кустарниками и низкими деревцами боярышника. Крупные, круглые ягоды его висели гроздьями и походили на недозрелые северные вишни.
– У нас в деревне его называли «хлеб с сыром», – сказала Ханна, махнув рукой по ветке.
– Почему? – Эсмей сорвала ягодку, растерла, понюхала и бросила – пахло неаппетитно.
– Когда голодно, крестьяне употребляют в еду листочки и цветы. Ягоды тоже. Они целебные.
– Что же они лечат?
– А не знаю… – расслабленно ответила Ханна. – По-моему всё.
День стоял летний, но уже чувствовалось приближение осени – в зелени появился желтый цвет, трава пожухла и не давала новых побегов, деревья сорили листьями. Прежде непроницаемые, кроны поредели, теперь в них проглядывали ветки, и солнце проникало через них, оставляя на дорожке причудливые узоры из свето-тени. Птицы время от времени подавали голос, но быстро замолкали, будто понимали бессмысленность осенних песен.
Умиротворенность, царившая в природе, предалась и девушкам – они долго молча шли по тропе, наслаждаясь окружающим покоем и безмятежностью.
У кого легко на душе, тому легко молчится,