обдумал твое решение, – я наконец-то к нему обратился. Оказалось, прошло около часа с тех пор, как он высказал свою просьбу.
– И что ты решил сам? – Холт повернулся, поднимая на меня взгляд. В нем не было нетерпения, но было осмысленное ожидание. Желание наконец-то узнать мой ответ.
– Я не могу подвергнуть тебя такому мучению, – я выдержал паузу, наблюдая за тем, как его лицо стало принимать куда более пасмурное выражение, но потом я договорил: – не приласкав.
Уильям расцвел. Он улыбнулся так широко, так довольно. Его настроение изменилось за доли секунды, стоило мне только положительно ответить на его просьбу. Я присел на подлокотник его кресла.
– И где же? – Рука Уильяма легла на мое колено, поглаживая поднялась по бедру, остановившись.
– Где захочешь, – я усмехнулся. Едва ли в этом доме осталось хотя бы одно место, где бы мы не занимались любовью. – На что у тебя только хватит фантазии.
– А где бы хотел ты? – Его ладонь поднялась еще выше, чтобы накрыть мой пах. Ненавязчиво и тепло.
– Где угодно, – я накрыл его ладонь своей и прижал ближе, чтобы он мог почувствовать мою плоть сквозь плотную ткань костюмных брюк.
– Но? – Видимо, что-то в моем голосе его смутило.
– Но тебе стоит выбирать место не где бы ты хотел, чтобы я взял тебя, – тронув легкой рукой его щеку, я закончил: – А где бы ты хотел умереть. Пускай и в моих объятиях.
Дневник Уильяма Холта: «Невиданная роскошь»
Спальня была самой уютной комнатой во всем поместье. Мы первым делом обжили ее, въехав в фамильный особняк. Я настоял на том, что у нас должна быть собственная комната, в которой мы могли бы проводить время с удовольствием и покоем. В одном углу стоял большой дубовый стол, на котором лежали книги и бумаги, где покоилась моя скрипка, и находились некоторые образцы экспериментов и посуда для оных. Мы восстановили мою лабораторию в одной из отдельных комнат, чтобы я иной раз мог запереться и заняться своими опытами, не беспокоя Джонатана. У окна стоял пюпитр с нотной тетрадью, в которую я редко, но записывал приходившие в голову этюды.
Это была моя бывшая комната. Я жил в родительском доме до того момента, как уехал учиться в университет, а потом больше не вернулся, обосновавшись в квартире на Глочестер-плейс у миссис Эддингтон. Как я знал, она была еще жива, переехала в Эдинбург к своему племяннику. Больше я о ней с тех пор не слышал.
Кроме стола в спальне были несколько стеллажей с книгами, камин и, конечно, кровать. Джонатан настаивал на большом количестве подушек, на красивых покрывалах и теплых пледах, чтобы можно было в любой момент лечь и закутаться. Ему нравилось засыпать в тепле, наслаждаться мягкостью одеял и приятным ощущением хлопка на обнаженной коже. Никогда не думал, что вампирам было категорически необходимо иметь особо уютное спальное место, но, как Джон меня заверил, природа его сущности