одышка произошла среди урока, когда Дэниел, громко хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, вскочил из-за парты и упал на четвереньки, пока добирался под удивлённо-напуганные взгляды до открытого окна, где прятался спасительный кислород. Врачи, как один упрямый голос, повторяли, что с Холвудом всё в порядке.
О чём не могла согласиться мать в очередную бессонную ночь – Дэниел не желал ложиться спать, заявив, что если уснёт, они придут за ним, люди в белых халатах, и заберут в свою лабораторию.
Миссис Холвуд с любовью сильной и нездоровой к своему чаду была уверена, что её ребёнок серьёзно болен, несмотря на благоприятные анализы и отсутствующие диагнозы в медицинской карте. Один знакомый психолог предложил поместить Дэниела в ванну и погрузить его в воду с головой, уверив, что корень проблем кроется в пережитом три года назад стрессе. Вместо психотерапии и окунающегося, как в крещении, сына под воду – разбитое зеркало над раковиной, сорванные сушилки и разбитые колени Дэниела, выбежавшего из воды, пытавшейся убить его, заполнив внутренности.
Мать, гладя сына по голове, уверяла, что он особенный – дитя оконченной войны. Но Дэнни переживал войну собственную: огромные иглы, вскрывающие его вены и кончики пальцев; страшные дородные женщины с закрытыми белыми масками лицами. Они заставляли глотать дохлую змею, которая хотела полечить его животик. Но Дэнни потерял сознание при втором рвотном позыве. Жуткие трубки проникали в его тело, как уверяла мать, для его же блага.
Как и внушала, что таблетки из её ласковых рук лечат его. Дэниел не знал, чем болен, но принимал каждую пилюлю, каждую микстуру или капли, с каждым днём чувствуя, как угасают силы в его маленьком, тщедушном тельце. Его сотрясало в рвотных судорогах, но миссис Холвуд винила во всём больной желудок.
Мать говорила, что у него простуда, настаивая выпить микстуру, но Дэнни не сотрясал мучительный кашель. Мать не разрешала подолгу гулять на улице, его могло продуть. Бассейн на заднем дворе бесследно исчез, словно дурное детское видение.
Окончательно замкнувшись в себе, Холвуд-младший предпочитал реальным друзьям, которые могли заразить его гриппом, друга воображаемого, всегда понимающего и поддерживающего. Дэниел слышал шёпот родителей, тревожно переговаривающихся о его состоянии – галлюцинация стала апогеем их игры в образцовую семью, у которой не могло быть проблем, тем более с детьми.
– Сколько можно с ним носиться! Ты хочешь вырастить из него тряпку?
– Не кричи, он может услышать и испугаться. У Дэнни слабый иммунитет, он такой хрупкий, ему нельзя волноваться, я должна лечить его, чтобы не запустить…
– По-моему лечить нужно твою голову! Я видел его анализы! С ним всё в порядке!
– Они ничего не понимают. Я водила его к миссис Пэгис, она говорит, что у него слабые лёгкие…
– Ты сделала из моего сына инфантильного младенца! Если миссис Пэгис скажет поить его грудным молоком, ты тоже её послушаешься?
Дэниел из-за щели приоткрытой