она к вам попала?
– А, она не моя. Мне проспорил её Клиффорд два месяца назад. Он у нас знаете любитель всего прекрасного и утончённого. – Делрою показалось, что Пол вложил в эти слова особый смысл, отчего его прошиб колючий озноб, поднявшийся мурашками от пяток до самой макушки. – Ему подарил её один родственник пациента.
– Вы хотели сказать, дал взятку?
– Ну что вы, чистосердечный подарок от сына бывшего военного. Бог знает, как она попала ему в руки, может, выкрал её из секретного архива армии США. Знаете, эта картина уже как уголовное преступление, не хочу об этом думать.
Они устроились за рабочим местом Райли. Пол расслабленно откинулся на стуле, скрестив руки на животе, тем самым удостоверяя, что готов к сеансу психотерапии.
– Мистер Райли, я считаю, что прошлой ночью после моего проникновения…
– В неположенное место, – подсказал Пол, понимающе кивнув.
– Да, в неположенное место, о чём я очень сожалению. После этого проникновения, я считаю, что находился ночью не в своей палате. А на операционном столе. Не могли бы вы прояснить этот момент.
– Какой именно?
– Какого рода процедуру надо мной проводили?
– Я вколол вам седативное средство со снотворным эффектом. Вы проспали всю ночь.
– Мистер Райли, я уверен, что ночью я не был в своей палате. Я видел помещение, в котором находился и что со мной делали.
– И что же с вами делали?
– То, чего бы я не хотел ощутить на себе вновь.
– А ваш зайка с ножом был там?
Никк едва сдержался, он вонзил отросшие ногти в кожу, сжав кулаки, сохраняя спокойный тон.
– Знаете, я уже начинаю сомневаться, а не существует ли и серый мир с зайкой после увиденного ночью. Не знаю, что страшнее и что реальнее.
– А что есть реальность? – философски изрёк Райли с флёром поэзии. – Где грань между воображением и реальностью? И можете ли вы смело утверждать, что происходящее сейчас реально?
– Я знаю, что это реальность.
– А вдруг вы спите? Проснётесь через час и придёте ко мне, заявляя, что разговаривали со мной, видели у меня картину Гитлера и позвоните полиции, чтобы сдать меня. А я вам заявлю, что такого быть не может! Художник Гитлер? Боже, что за бредни сумасшедшего!
– Мистер Райли, вы уходите от темы.
– Нет, я её развиваю. Как вы можете мне сейчас доказать, где реальность, а где кошмар?
– Я могу чувствовать боль, я испытываю эмоции. Значит это реально.
– Во сне мы тоже уверены, что происходящее – реальность, несмотря на весь сюрреализм. Каким бы утрированным, абсурдным, фантасмагоничным, но в тоже тривиальным этот мир не выглядел, мы верим в него до самого конца. Мы летим по небу и считаем, что так и должно быть! Сражаемся с монстрами – простые серые будни! Создаём вещи, коих не может существовать! Даже чувствуем боль и испытываем эмоции. В каком-то смысле в тот момент сон и есть подлинная реальность, пока вы не проснётесь. Так скажите мне, спите ли вы сейчас или бодрствуете? Как вы можете отграничить правду от желаемой