перевелись, будем ловить рыбу: река пока течет, рыба еще плавает, – нечаянно философски описал мироустройство Наиль.
9. Усадьба
Катерина приехала от Людвиги домой около полудня, через несколько часов после отъезда Александра. Не то, чтобы осознанно, а как бы облегчая себе ближайшие часы жизни, она совсем не торопилась с утра. Они напились кофе, и Катерина, как само собой разумеющееся, покинула дом только вместе с куда-то торопившейся хозяйкой. Со вчерашнего дня она не делала попыток и никак не связывалась с Александром. Их брички не было на станции перемещения, из чего она сделала простой вывод, что Александр уже вернулся. Недлинный путь домой она проделала в странном смешении чувства какого-то злорадства на тот дом, куда возвращалась, и чувства досады на себя из-за этого же.
В усадьбе она нашла сначала только Александру Петровну, Александра не было.
– Здравствуй, Катя, – вышла к ней Александра Петровна. – А Саши нет уже. Уехал как часа три назад. Сказал, в Уфу. Как надолго, не знаю. Наверно, как обычно. А остальные еще здесь.
– И Нина Ивановна? – не удержалась Катя не спросить про Петра.
– А что Нина Ивановна? И Нина Ивановна, и Петр. Ну, сейчас по такой жаре разбрелись все. Петр у себя что-то по работе прикидывает, а мы с Ниной Ивановной на речку собираемся. Ты как?
– Нет, я к себе.
– Понятно, могла и не спрашивать.
Катя поспешила было оправдываться, но Александра Петровна не дала и перебила ее :
– Да, шучу я, шучу. Что вот у меня за язык. Не то, что мысли опережает, а и мыслей-то нет, а он мелет без мыслей невесть что. Саша бы сказал – «женский», он такой мужской примитивист. Опять болтаю… Всё. Иди. – наконец, прервалась Александра Петровна.
Катя поднялась к себе (вернее, в их с Александром спальную комнату).
Факты были такие: мужа – Александра – не было, но был Петр – причина то ли натянутости, то ли чего-то еще в её отношениях с мужем.
Но Катерина эти факты не фиксировала, она позволила себе раздвоиться – новая для нее, но оказывается, уже существовавшая где-то в зародыше, лукавая ее часть вдруг полностью завладела ей, не давая задумываться и переживать на этот счет. Она посмотрела на себя в зеркало и залюбовалась собой. Легкое, светло-серое короткое льняное платье двумя неширокими полосками бретелек подчеркивало трогательность и хрупкость загорелых покатых плеч и шеи. Красивое и по контрасту с загорелой кожей блестящее серебряное ожерелье опиралось о тонкие кости ключиц. Глаза светились лукавым блеском, локоны вились. Удовольствие от себя самой породило вопрос: " Что со мной?», и было возник риск задуматься с ответом на этот вопрос, но упомянутая, окрепшая уже, лукавая часть весело отогнала любой ответ. Катя чувствовала и действовала по первородному наитию, не отягощая его рассуждениями, тому наитию, которое позволяет желанной женщине руководить фазами и глубиной ее отношений с нужным мужчиной.
«А,