памяти вчерашние картинки, он начинал понимать, что подспудно весь день его угнетала и накладывала свою тень на все его мысли утренняя натянутость с Катей. Но от этого понимания он еще только больше расстроился. «Ладно, разберемся. Или не разберемся», – встряхнувшись, произнес он про себя свой любимый рефрен, и в это время в дверь постучали.
– Да, – вскочил он.
В комнату вошла мама, Александра Петровна.
– Саша, Катя сообщила, чтобы ее не ждали сегодня, поэтому собирайся уже к ужину.
– Не, есть совсем не хочется, жарко. Обойдусь чаепитием.
– Ладно. Вы как сговорились с Петей. Он тоже отказывается от калорий. А мы с Ниной Ивановной последуем мужскому примеру. Спускайся минут через десять в гостиную.
– Да. Хорошо.
Как ни странно, этот пустяшный, бытовой и лаконичный – в несколько фраз – разговор пробудил его от давешней, вязкой и дремотной неуверенности: «Ну, нету и нету», – подумал он, и махнул рукою формально на Катерину, а на самом деле на все свои домашние непонятные настроения скопом.
Уже в своем обычном, собранном состоянии духа он спустился в гостиную.
В глубине комнаты мелькнула тень имита, а за столом в одиночестве сидел Петр.
– Привет. А где же женщины приятные во всех отношениях? – поздоровался Александр.
– Привет. Кати, говорят, сегодня не будет, а представительницы матриархата ушли чесать языками на террасу. – Петр заговорил нарочито весело, чтобы сохранить веселую самоуверенность и не дать даже зародиться какой бы то ни было неловкости, неловкости именно для себя.
И Александр помог ему. Он не был хмур, меланхоличен, враждебен или раздражен. И он первый начал беседу, пустив ее по интересовавшему его руслу :
– Понятно. Женские тайны, мужские разговоры. Слушай, расскажи мне: ты химик, вот вчера ты нам устроил аттракцион – это твоя биохимическая конструкция с моей шляпой… То есть понятно, что это биохимия, а генетика как-то у тебя присутствует, в этих твоих делах?
– Да, в общем нет. Если тебя интересует генетика, ничего просветительского пересказать не смогу. Потому что сам толком не разбираюсь. Я работаю с элементами такого порядка величины, которые как правило уже готовы, и обычно нет нужды разбираться в их генетической основе.
– Ну, хорошо. Вот тебе от стороннего обывателя не совсем ожиданный вопрос: если ты не вникаешь в генетическую первооснову своих биохимических конструкций, как и какой род ты им присваиваешь? В смысле – мужской, женский?
– Задал вопрос, и сразу видно, что ты не просто обыватель, а русский обыватель – мыслящий на русском языке. А может, попросту прикидываешься и провоцируешь меня, – догадливо хмыкнул Петр. – А никакого. Никакого рода. Как в английском языке: у одушевленных предметов род имеют только люди (или в крайнем случае домашние песики, котики и так далее – как члены семьи). Все остальные одушевленные –