отрезке сын вырос и почва обжита,
вроде оставленной той. Предсказаний туман
снова как будто зовет от привычного быта.
Или и здесь здравой мысли объедки, толпа,
падкая на уговоры шута, прожектера,
что на спасителя тянет, как наш, а колпак
прячет таких же шестерок придворная свора?
Видимо, так уж заложено, что снегопад
словно прошелся катком по незрелым посевам.
Вправо природа качнулась, – сказал бы Сократ.
Чтобы, – добавил Платон, – возвратиться налево.
Маятник, как ни противься, часов мировых
тиком ли, таком стрекочет себе равнодушно,
пусть не всегда равномерно – то в крик, то притих,
то одарит, то задавит налогом подушным.
Солнца активность ли, черные дыры, бардак
на стороне отчего-то невидимой лунной…
что тут изменишь, казалось, да как бы не так —
дрожь пробежит вдруг по массе, казалось, чугунной,
что простояла века ни туда ни сюда,
не увлекаема сверху наивным напевом,
ей же самою надуманным, – и по следам
тех, что не ведают качки ни вправо, ни влево.
* * *
Осень восьмая, на выход! Гнилая зима
пусть наступает на пятки – какие уж лыжи!
Да не случайно протестом дохнул Потомак,
совестью мира больной, значит, кто-нибудь движим.
Часть небольшая вначале – но пусть со страниц
Библии так и взметнется вопль Иеремии!
Тяга от темного к светлому шла от крупиц
исстари, но хоть чуть-чуть побуждала стихии
притормозить – снова к пропасти век подошел,
где испытанье терпеньем предстанет дороже
сопротивленья. Ужель допустить произвол,
что заиграться в кровавые игрища может!
Было недавно еще и не раз, и не три —
память короткая дремлющих многих подводит…
Мир если как-то меняется, то изнутри,
вот и ржавеем, когда не живем по природе.
Осень восьмая твоя ли, кого-то ль еще —
вместе сошлись на стихийную сходку, едва лишь
власть посягнет на законное право. Рассчет
шел на безликую массу – да мы не проспали!
Игры в гадалки-смотрелки отчаянны, как
всякие игры, да только уводят от дома —
станет небесная стрелка наперекосяк,
если впадет наше неравнодушие в кому.
* * *
Осень восьмая… Напомнит Гомер, как ладья
сына бодается с бурей, отец – за оралом,
крохи случайно отсыпанного бытия
чтобы потратить с какой-то хоть пользою малой.
Местный, москвич, петербуржец ли… дело не в том,
где и куда суждено перетаскивать лары —
хрупкие, связаны с хрупкой Землею, плывем,
лишь сберегая пока этот хрупкий подарок.
В утлом своем воскресенье нам знать не дано,
сколько еще облетят и раскроются листья
десятилетий,