в стих.
Пока хулой чернила площадь
по осени предгрозовой,
с ольховой поредевшей рощей
срываться в высший непокой,
лишенным суеты, что мимо
незамечаемой текла.
И возносимым и гонимым,
обиды выжегши дотла,
на перевозе, перепосте,
преображая звуки в плоть,
у пруда перекинуть мостик
в иную глубь, в иную водь.
Там по сошедшимся приметам,
куда не сунется провал,
на призрачной границе лета
как будто в Лету отплывал,
где упокоивались бури
в соседстве с этой простотой.
Служение литературе…
Чему мы служим, боже мой…
Средина октября
Здесь бабье лето – осень всю, тепло
до декабря бывает, лишь ночами
заиндевеют крыши, за стеклом
капель тогда забьет под каблучками
лучей привставших. Потянувшись всласть,
сбежав от полубденья-полуспячки,
скорей за дверь – занять или украсть
горсть мудрости хотя бы из заначки
притормозившей ясности, пока
ее не замутнит стезя иная,
обряженный когда, как истукан,
лопаты выгребаешь из сарая.
Но и скрипя по первому снежку,
заведомо прибавившему света,
еще сгоняешь зимнюю тоску
картинкой ускользающего лета.
Угрозы севера – пустяк, ослабла нить
начал исходных, пахнет гарью в мире,
круг низший завершается, спросить
каких богов, назначенных в псалтири
для временных насельников земных,
как приостановить исход хотя бы…
Однако здесь тепло, и смутный стих
цепляется за снежный отклик слабый.
Отложим плач: час икс не наступил
на нами же оставленные грабли —
созданье ль утеряло прежний пыл,
что осень уплывает, как кораблик?
Мы на распутье снова, и куда
ему теперь: направо, влево, прямо…
А годы утекают, как вода,
остаться б, слившись с этой панорамой,
сезонную нащупывая связь
с природой, обреченной на кочевье,
и сбрасывать слова не торопясь
под ветер, обнажающий деревья.
Бульвары
(по мотивам бальзаковского философского этюда)
Как не дается ничего задаром,
так с осенью игра – скорее блиц
и то в подставу. Пусто на бульварах
не столько внешне выцветших столиц.
Московский подгребет, парижский трафик
из памяти, где свалено всего
навалом из событий, биографий.
Где ж преклонить колени – у того ль,
кто начинал поденщиной до пота,
или того, кто сразу напролом?
Судья найдется, глянет на работы —
что сам оставил кистью ли, пером?
«Я памятник воздвиг…» – Нерукотворный?
«Тропа