байдарочная экспедиция, с которой я намеревалась добраться до места, ушла без меня, а я одумалась и подчинилась. «Ты не выживешь там и месяца одна, молодая девчонка. Одно дело под присмотром опытного охотника, другое дело одна в лесу. Наглая! Слишком много на себя берешь. Да если тебя не загрызут волки, так изнасилуют браконьеры. Дура безмозглая! Что выдумала! Посмотри на себя: ни прически, ни платья, все руки в мозолях. Причесать тебя, умыть – ты же красотка; жениха себе найдешь, будешь счастливой женщиной. Тебе о будущем надо думать, о семье, а не в лесу жить», – убивалась мама.
«Дедушка Гурам – не охотник», – отвечала я, презирая ее слезы, и складывала в рюкзак консервы «Завтрак туриста», сухари и сахар – я всю жизнь там прожила с ним. И знаю больше других без всяких университетов. Пока не приедет другой егерь на его место, я буду жить там. Дом теплый и прочный, он еще сто лет простоит, ты знаешь, какие у дедушки золотые руки. Мама, не плачь, пожалуйста. Все со мной будет нормально».
Она обрушила на меня, наверно, все ругательства, которые знала, переходя от ласковых уговоров к трехэтажной брани. Все от отчаяния и бессилия. Конечно, от любви тоже, от страха за меня. Но я была как одержимая, ей богу. Меня звал лес. Хотя если я скажу, что была полностью спокойна за свою жизнь, – я солгу. Конечно, мне было страшно, жутко страшно остаться один на один с лесом без дедушки. Мама была, безусловно, права насчет опасности, я понимала это, хоть и изо всех сил отрицала, тем больше ввергая ее в панику. Но есть в молодости какое-то дикое бесстрашие, которое не принадлежит тебе, это не твоя заслуга – ты просто делаешь и все, никогда не думая, что будет. А если и опасаешься, то очень смутно, легким фоном, в то время как тебя будоражит зов дороги. Так бывает именно в молодости, потом, повзрослев, ты чувствуешь, что сейчас не повторил бы и толики тех безумных шагов, которые, не ведая страха, делал в юности. Особенно с появлением детей все меняется и на первый план встает безопасность. Но когда ты один, молод и чувствителен к голосу природы, все по-другому.
Почти сутки на поезде, несколько часов тряски по лесу на машине, пока дорога не кончилась, и потом тридцать километров пешком с тяжелым рюкзаком. Я не планировала ехать именно так, но из-за домашнего ареста дяди Вахтанга я не смогла присоединиться к туристам на байдарках и мне пришлось проделать этот тяжелый путь одной.
Весенний лес ликовал, не замолкая. Ночью выли волки. Я слушала их перекличку. Все начиналось с протяжного, тоскливого, как ноющая боль, воя, раздирающего душу. Это волк скучал по своим братьям и пел об этом. Они часто разбегаются на километры друг от друга, но неизменно сообщаются, с помощью звука рисуют карту леса. Ему вторили другие, далекие и близкие голоса, и часто в итоге они сближались, и я знала, что все собрались вместе. Во мне все переворачивалось при этих звуках, охватывало странное волнение, хотелось бежать куда-то.
«Волк ест то, что могли бы съесть