ли, как положено, или собираюсь нажить себе язву двенадцатиперстной кишки. Профсоюзная организация обещала жилье в новом тысячелетии. Пятнадцать лет – и готово. Ждем жилье, ждем нового Мессию. Христос – Будда – Магомет. Сливаются в экстазе этика, эстетика и генетика… Чего-то я разболталась. Да и лексикон – как из Таниного романа.
Рубашка пахнет новослободским шкафом. Попросить что-нибудь у Фреда? Нет, она запомнила его косой взгляд, когда, встав с постели, она накинула на себя его ковбойку. В конце концов запахи выветриваются.
– Будь добр, принеси телефон, – просит Лиза, заползая под одеяло.
– Спи.
– Я – не твоя собственность. Благодетелю полагается быть деликатным.
«Дикая баба, дикая; вместо того чтобы вылежаться, мотается с температурой по городу, лялякает с профессором, рубаху содрала с того типа на Новослободской, ей-то какой шентявы надо», – ворчит Фред, выискивая в аптечке градусник.
– Ну, что твой профессор?
– На месте, в подушкином переулке.*
* «Подушкин переулок» – выражение моей бабушки. Таня мне его подарила неспроста. Все хорошее, что во мне есть, если есть, конечно, – от бабушки. После ее смерти родители забрали меня к себе, с ними-то я точно умом сдвинулась.
– Антибиотик пила?
– Утром пила. – Лежа на животе и продолжая что-то подчеркивать карандашом на машинописной странице, Лиза берет из рук Фреда градусник, ставит под мышку. – Вот что он говорит: «Там, где личность – обуза, где системе нужны одни лишь исполнители, – ни о какой стимуляции таланта* речи быть не может». Но ведь никакая система не заменит того, что может дать один человек другому…
* Свой я точно профершпилила! Хотя могу взять, да и поставить что-нибудь этакое! Реализоваться по полной. Не обращайте внимания, это я гримасничаю перед зеркалом. Хотя вы этого не видите. А я вижу, должна же я видеть того, с кем разговариваю. Print on demand, я так и не поняла, вы мужчина или женщина?
– Слушай, а ты читала «Раба» Зингера?
– Да.
– Не свисти! Как зовут главную героиню?
– Сара-Ванда.
– Ты первый человек на свете… После этой книги мне хотелось бросить работу, пойти в синагогу, сделать обрезание, жениться на благочестивой еврейке и убраться в конце концов в Израиль. Однако книга попала в руки поздно – после Афгана народ плотно засел в отказе. Давай градусник!
Она не спрашивает, сколько у нее, словно температура не имеет к ней никакого отношения. Не то что его жена. Та пристально следила за ртутным столбиком, ей вообще нравилось все мерить.
– При такой низкой температуре требуется допинг. И тогда один человек другому дает… Помнишь, как он хочет эту Ванду, как обуздывает свою страсть, отправляет ее мыться в холодную воду, кажется, это называется «миква»…
Этот сценарий Лизе хорошо известен. Когда «нельзя, но хочется», возникают рассказы или о прежних романах, или о книгах с соответствующей тематикой. Напортачил, не вожделей!