не буду называть его имени, но я читала эту его книгу о провинциальном архивисте. Если автор жив и прочтет Танину книгу, ему сделается не по себе. Ладно, мне не по себе, но меня, кроме меня, никто не вычислит, а писателя могут узнать, он теперь знаменитый. Еще и до жены его слухи дойдут… Не знаю, как быть. Но я обязалась не трогать текст. Надеюсь, мои слова помогут писателю, который, клянусь, не имеет ко мне никакого отношения. Кстати, книгу его я читала еще в рукописи. Кто-то из моих артистов принес в клуб. Кажется, Мотя. Толстенная папка охристого цвета с черными завязками. Меня там удивило то, что персонаж получает автономию от автора и начинает менять его жизнь.
Видимо, я поделилась с Таней своими впечатлениями, и вышел конфуз.
– О чем ты думаешь?
– Я не веду прямых репортажей с места событий.
Жарко. Лиза снимает с себя рубаху, ложится на живот. Он ноет, как зуб.
– Ты не находишь, что твой вид, ну, твое присутствие…
– Во-первых, тебе посчастливилось лицезреть меня и в более захватывающей позе, и не только лицезреть… Со своими проблемами справляйся сам. Если никак, я переберусь на раскладушку.
– У меня нет раскладушки.
Лиза встает.
– Куда ты?!
Пусть Виктор заберет ее отсюда. К телефону подходит жена. Она рада Лизе и не понимает, куда та исчезла, Лиза ссылается на обилие работы. Телефон параллельный, Лиза слышит в трубке дыхание писателя.
– Что новенького, детка?
– Ничего. Прочла потрясающую повесть Гессе про художника Клингзора. Он справлял последнее лето своей жизни. Вожделел к цветам, горам и женщинам. Но что любопытно: этот художник в детстве играл с дворовыми детьми в «десять жизней». Они бегали друг за другом, и тот, кого осалили, терял жизнь. Каждое прикосновение отнимало ровно одну жизнь. Художник ловко уворачивался, его никто не мог догнать, и он уходил домой победителем – уносил все десять нерастраченных жизней домой. И вот, в последний год, он расстается со всеми десятью, каждый проигрыш – щемяще прекрасен, каждый подымает его ввысь. Гессе говорит, что этот период творчества Клингзора оценен искусствоведами как выдающийся. Спокойной ночи!*
* Последнее дело для писателя – пользоваться чужими текстами в цитатах или пересказе. Но тут я Таню не виню. Таков характер главной героини. Или ее прототипа? Как-то все путается… Но точно помню, как я в Рязани зачитывала ей главы из «Игры в бисер».
– А не закатишь ли ты и мне лекцию на сон грядущий? Могу записать на магнитофон.
Лиза молчит. Не ныряет под одеяло, не укрывается с головой. Смотрит в потолок. Что она там видит? Почему не рассказала ему, Фреду, про «десять жизней»? Как понять женщину, не переспав с ней?
Остановился на той, где убийца скрывается от погони и находит приют у сердобольной женщины. Он лежит с нею в постели и понимает, что между ними невозможна близость. Близость обессиливает, погружает на дно, а дно своей души убийце увидеть страшно. Кажется,