Это ж надо – так слова запаровать.
– Не скажи, Огура – запротестовал второй гридень. – Я вообще против этого глупого правила – крайние слова в строках паровать. Так жёны поют – когда вышивают – как нити, так и слова плетут. А мужской слог рамок не терпит. Это всё равно, что меч в ножны для кинжала пихать. Или добрый уд бабе не в уду, а в ухо пристраивать!
Гридни громко захохотали над удачной шуткой.
– Гундяй, хорька тебе в глотку – ты не исправим! – с трудом выговорил первый вой, утирая проступившие слёзы. – Без парования вирши складывали сто лет назад. Ещё при Святославе Грозном. Но тогда и время было другое – жестокое. И люди тоже. Поэтому и вирши такие – суровые. А сейчас старые песни только старикам и нравится. Ну и тебе ещё…
– Новое не значит хорошее – не сдавался Гундяй.
– Да ты только послушай – Огура приосанился.
Пришёл богам князь поклониться,
Но Остромир над ним глумится.
Рванул из ножен меч востёр —
И злой старик упал в костёр!
Окончания спора Олег уже не услышал – воронок унёс его далеко вперёд. Ненароком подслушанные вирши напомнили ему, что творилось в Столице, когда туда дошло известие о деянии Всеслава, о котором говорилось в песни.
В город как раз, по только что установившемуся после распутицы санному пути, со всех правдивых земель съехались представители рода Соколовичей – не было только нескольких князей, правивших в совсем уж отдалённых землях, да ещё полочанской ветви, уже больше века жившей на особицу. Собрались на ежегодную тризну по общему отцу и деду – Ярославу Хромому, ушедшему в ирий ровно девять зим назад. Такой обычай появился сразу после смерти великого пращура – он сам завещал своим потомкам жить в мире и регулярно собираться вместе на общие праздники. Великий князь считал, что это поможет удержать детей и внуков от усобиц. А годовщина его отбытие на небеса и послужила поводом для сборов.
Поминальные пиры были в самом разгаре, а хмельные меды и квасы лились рекой, когда на княжий двор ворвался багровый от ярости Вышата – набольший боярин и глава знатнейшего правдивых землях рода – после Соколовичей, конечно – Малевичей. Он то и принёс известие о деянии полочанского князя.
– Не быть ему живу! – орал почтенный муж, брызгая слюной и потрясая могучими кулаками. – Весь его род изничтожу!
Он потребовал от князей немедля идти на Всеслава походом. И был в своём праве – как набольший боярин, и вдвойне – как сын убитого Остромира.
Рыжий волк и вправду переступил грань. Сам по себе его набег на земли соседей был делом обычным. Наоборот, подобные смелые авантюры всегда вызывали восхищение у истых воев. Хотя, конечно и карались ответными походами. Правда, только если сам «нашкодивший» не предложит не ссориться из-за такой мелочи. А то ещё и добычей поделится.
А вот дерзкое убийство старейшины самого знатного рода… Да ещё и в святом месте… Тут ни о каких переговорах и речи