добродушием и щедростью. Наперерез гнали огромный табун кобылиц Бату-хана. По одному движению легких рук Бортэ – наездницы опытной (даже старики одобрительно кивали, глядя ей вслед) – лошадь остановилась как вкопанная. Красавица сделала знак Толую, скакавшему из приличия поодаль, подъехать ближе. Невыносимым было одиночество и молчание. Желала девушка развлечь себя разговором.
– Ты встречал воинов из Сороцка?
– Только раз в степи, ханум, но тогда нам не велено было начинать бой. Эти мужи высоки ростом и все носят кольчуги не из пластин, как наши воины в сражениях, а из железных колец.
– Я видела Сороцкое княжество на карте, Толуй. Были у нас враги и посильнее.
– А какое войско собрал Бату-хан! Сколько нас – разве сосчитаешь? Это как звезды на небе.
– Надо считать. Более пятидесяти тысяч.
Можно было продолжать путь, но разговор обещал быть интересным, и ханум пустила лошадь шагом.
– Далеко отсюда есть большая земля. Там только степь, куда хватит глаз. Без рек, без лесов, без гор… Летом там трава не зеленая, как в княжествах, а всегда сухая, будто выжженная жестоким солнцем. Зимой дуют сильные ветры и выпадает глубокий снег. Только стада пасутся на этих просторах. Другие народы пашут землю, но у нас ничего не растет! Они строят корабли и торгуют с соседями, но у нас нет ни рек, ни синих морей. Они богатеют, а мы бедные и дикие, как много веков назад. Но разве мы звери, разве мы не хотим жить, не опасаясь голодной смерти или непогоды? Разве мы не хотим, чтобы дети наши ходили в шелках и золоте, ели сладко и видели большее, чем родную суровую степь? Нужда заставила нас сесть на лошадей и луками и стрелами добывать себе неспокойное лукавое счастье! Ни на что другое на свете этом не похожи наши станы. Дети растут, каждый день видя кровь. Утром жены и невесты провожают любимых на бой, не зная, увидят ли их вечером живыми. Седые старики тоже ждут с тревогой: погибнет кормилец – горе семье, может ведь остаться на просторах чужих земель и в окружении врагов беззащитная юрта. А в ночи, когда горят пограничные костры, криками степных птиц раздается плач об убитых. Но и эта жизнь милее той, которую еще деды наши оставили. Ведь когда-нибудь перестанем мы гнать коней и искать свое счастье, да, Толуй? Мы почти поймали его.
Воин цокнул языком, удивляясь красноречию ханум.
– О чем задумался?
– Пусть тебя судьба хранит. Я бы рад был в бою пасть, кабы знать, что хотя бы для тебя одной будет потом счастье.
Девица взглядом добрым окинула Толуя, всегда сдержанного, задумчивого, изредка смотревшего на госпожу свою с участием человека родного и болью от тяжелой потери, которая уже никогда не забудется.
У Золотой юрты – жилища, золотыми пластинами покрытого – Бортэ спешилась и, пройдя к отцу, изящно перед ним склонилась. Бог на земле, владыка вселенной был уже далеко не молод. Солнце