все планы и все сорвавший сроки.
***
– Эрнест, пожалуйста, пойдем обедать! – взмолился Роже на исходе третьего часа совместного рысканья по Дижону. – У меня ноги отваливаются… и я со вчерашнего дня ничего не ел, кроме засохшей булочки и кусочка сыра.
– Для парижанина ты удивительно не стойкий, – фыркнул Верней и метнул в спутника свой фирменный ироничный взгляд, сводивший Розочку с ума с первой встречи. – А знаешь, когда я учился в Кондорсе, нас там регулярно мучали греко-римскими мудрецами, в частности, Плутархом.
– Ну и что?.. – вздохнул Роже и, пользуясь случаям, оперся на плечо Эрнеста и почти повис на любовнике.
– А то, что у этого достойного мужа я вычитал наставление: «Полезно упражнять душу горем, а желудок – голодом».
– Тогда он должен быть мною доволен… ибо я делаю и то, и другое, – покачал головой Пикар. – Да еще и смирен, как жертвенный агнец, повинуясь такому тирану, как ты…
– Роже, пожалуйста, сделай мне одолжение.
– Какое?
– Перестань ныть. Будь уже мужчиной!
«Что? Наподобие твоего солнцеликого божества, твоего Юпитера, для которого ты оказался чересчур юным Ганимедом?» – хотел съязвить Розочка, но благоразумно прикусил язык. В последнее время Эрнест настолько нервно реагировал на любое упоминание всуе месье Марэ, что рисковать его благорасположением не стоило…
Приехав в город ста колоколен около одиннадцати утра, они до бесконечности кружили по средневековым улочкам, закованным в камень и дерево, справа и слева прилегающим к площадям Дарси и Гранжье, и убегающим дальше, к собору и герцогскому дворцу. Друзья несколько раз туда-сюда прошли по улице Свободы, дважды обогнули рынок и снова возвратились к площади Розового чулка, с ее полосатыми домами и цветными крышами, и черным памятником злополучному виноградарю, что тщетно пытался выдавить каменными ногами сок из каменных ягод…
Эрнест заглядывал в каждый антикварный магазин, в каждую лавчонку с редкостями, побывал, кажется, на всех блошиных барахолках старого города, поболтал по меньшей мере с двумя десятками человек, но так и не нашел ничего похожего на проклятущий кувшин для вина.
Пикар не очень понимал, что не устраивает взбалмошного художника, развившего в себе настоящую манию кладоискательства, однако этот кувшин одновременно ненавидел и благословлял. Благословлял – ибо благодаря ему Роже удалось снова завлечь Эрнеста в свою постель, с помощью несложной манипуляции, а ненавидел, потому что расплачиваться за счастье проведенной вместе ночи и романтическую прогулку на машине приходилось гудящими ногами, головокружением и болящим животом.
Они свернули на улицу Форж, где особняки разных столетий соперничали друг с другом фасадами и пышностью архитектурных украшений, и Пикар снова принялся уговаривать своего надменного принца:
– Эрнест, если мы сейчас же не пойдем на поиски