и скандальным тоном вопросил, долго ли еще ждать, потому что все актеры – «кроме месье Марэ!» – уже готовы и на площадке, а нужный свет через час уйдет…
***
Все было готово для съемки эпизода в саду; Юнебелль сидел в режиссерском кресле, Ален стоял позади него, держа в руках сценарий, оператор занял место за камерой, все прочее оборудование и участники съемочного процесса тоже находились на своих местах. Хлопушка, номер дубля, команда «Мотор!» – магия началась…
Замок Сен-Бриз был теперь замком Таверне, декорация, возведенная меньше, чем за сутки, превратилась в место королевского пикника, а вполне современные мужчины и женщины преобразились в аристократов и слуг эпохи рококо…
Значительную роль в этом превращении сыграл Эрнест Верней, не упустивший ни одной мелочи при подготовке сцены, и, помимо своих прямых обязанностей художника-декоратора, на безвозмездной основе поработавший историческим консультантом, и даже немного гримером.
Гизоль, игравший роль пройдохи-барона Таверне, с огромным интересом слушал вдохновенные рассказы виконта о мужской моде и парикмахерском искусстве восемнадцатого века, и в конце концов заявил, что свой парик не доверит никому, кроме месье Вернея… и теперь, красуясь в своем расшитом камзоле со старинными серебряными пуговицами – пожертвованными Эрнестом из семейной коллекции – с благодарностью вспоминал и лекции восторженного молодого человека, и его щедрость.
Мадемуазель Патрисия37, пойманная Эрнестом в последний момент перед началом съемки, с улыбкой выслушала его комплименты своей солнцеподобной красоте и достоверности образа, точно скопированного с прижизненного портрета Марии-Антуанетты, и… украдкой отлепила мушку с щеки, вняв заверению, что юная дофина, лишь едущая в Версаль, не могла следовать этой фривольной придворной моде. Затем она приняла из рук виконта золотую брошь, усыпанную мелкими драгоценными камнями. Теперь солнце играло на этом изысканном украшении, и рубины, бриллианты и сапфиры создавали целую симфонию волшебного блеска, не отвлекая, впрочем, внимания от нежного лица принцессы.
Фройляйн Кунстманн, воплощавшая в сюжете злосчастную демуазель Андреа, тоже не осталась без подарка от художника. Эрнест еще в Париже преподнес ей альбом с жанровыми гравюрами времен рококо, и Дорис, рассматривая галантные картинки, глубоко вникла в атмосферу и стиль эпохи, сформировавшей героиню, ее характер и образ мыслей… Андреа, созданная пером Дюма, точно призрак, вошла в сознание актрисы, обрела плоть и кровь, и когда Дорис, облачившись в пепельнорозовое пышное платье с оборками, вышла из гримерной, все невольно ахнули: в ней не было и следа прагматичного двадцатого века, ни грамма эмансипации. По саду замка Сен-Бриз скользила настоящая дочь барона, будущая придворная дама, возвышенное и наивное создание, исполненное чистоты и вместе с тем – невероятного соблазна.
Мужская часть съемочной группы