угораздило погибнуть в кабацкой драке! И чувствительный мальчик, которому не было и двадцати, немедленно решил последовать за ним, прямо в ад, куда, как известно, отправляются души содомитов и самоубийц…
Какой большой удачей, просто спасением, было найти для сына отличную частную клинику и гениального врача! Шаффхаузен вытащил его буквально с того света, вернул к отношениям с женщинами… нормальным отношениям… Неважно, что Эрнест пока так и не женился и не завел семью: тут уж были виноваты сами девицы. Первая избранница коварно изменила ему, причем с самим графом. За это Сен-Бриз уже много раз повинился, ведь его намерения были благими – он лишь взялся лично доказать сыну ветреность и корыстность Лидии, и… слегка перестарался. По какой-то злой иронии судьбы, именно Марэ спас тогда Эрнеста от новой попытки свести счеты с жизнью… но граф предпочел напрочь забыть об этом факте, как и о том, что послужило поводом к мимолетной встрече художника и актера в поезде «Париж-Биарриц».
Вторая же невеста – Эррин – не была ни девственницей, ни пуританкой, зато в ней текла бурная ирландская кровь. Она так много о себе воображала, что не сумела по достоинству оценить виконта де Сен-Бриза. Как и мать Эрнеста, эта дамочка была отравлена идеями радикального феминизма и в любом случае не годилась для роли верной жены и устроительницы домашнего очага.
Когда граф несколько месяцев назад внезапно овдовел и осиротел, сын примчался к нему из Англии, бросив все; они наконец-то объяснились, рыдая друг у друга в объятиях, и мир в семье – точнее, в ее жалких остатках – был восстановлен. Сен-Бриз надеялся, что теперь-то Эрнест образумится и заведет жену. После трагической гибели обеих сводных сестричек, он остался единственным наследником рода, а значит, был обязан, просто обязан продолжить его в потомстве, рожденном в законном браке!
И вот теперь, едва Эжен начал приходить в себя и думать, кого из юных соседских дочерей-аристократок может просватать за сына, на горизонте вновь возник этот Марэ… Вот уж поистине злой гений семейства Сен-Бриз! И все надежды графа на скорое появление внуков рискуют рухнуть, а матримониальные планы – оказаться погребенными под обломками благопристойности, сметенной цунами порочного влечения.
Эрнест и сам был уверен, что если бы отец заранее знал об участии в съемках фильма Жана Марэ – ни за что не дал бы согласия пустить «банду Юнебелля» в фамильный замок, и никакие уговоры бы не помогли… Вот почему он поначалу решил избегать совместных актерских трапез, не приглашать туда Ирму и довольствоваться милыми посиделками (и полежалками…) на троих, на территории своей спальни или в студии, размещенной в угловой башне левого крыла.
Присутствие в замке любовницы сына граф мог бы стерпеть и даже приветствовать, но на беду, горячей английской вдовушке уже стукнуло тридцать девять, и она была вызывающе бездетна. По счастью, Ирма и сама не горела