в процессе оформления документов.
– А тупо они разговаривают, да? – комментирует Электроник английскую речь приемной мамы.
– Почему «тупо»?
– Ну, быстро так, слова не проговаривают. Мамку я еще как-то могу понимать, а батьку вообще никак.
– Ему очень нравятся Ваши уроки, – Сэнди лучезарно улыбается, оплачивает блок занятий.
– «Spider» – це буде «паук», да? У нас тут богато спадеров. Шо це «postman»? А! – почтальон! Так бы и сказали. Они каже: «art and design»? – шо це «art and design»? А! Це малеванье! А я уже был в Америке три раза. Нормально. Раньше я в другой семье жил. Так там у батьки имя такое было: Билл. Мы его звали Билл-дебил. И его жене это так понравилось, что она тоже его все лето звала Билл-дебил, Билл-дебил. Прикиньте, да! Мы только, когда уезжали в августе, признались ей, что это означает. Це ноутбуки у них тупые! Как можно было придумать такой ноутбук – эппл! Во дают!
С каждым следующим занятием Электроник нравится мне все больше: замечательный мальчишка, энергичный, смешной, добрый.
– Поверить не могу, что отменяю уроки, – пишет Сэнди в скайпе, – но Паша не сможет быть сегодня онлайн. Мы надеемся продолжить на следующей неделе.
– Да, конечно. Может быть, вам неудобно время? Мы передвинем.
– Нет, дело совсем не в расписании. И уроки прекрасные. Тут все серьезнее. У Паши никогда не было родителей, и для него это очень трудно – строить отношения. К сожалению, не все гладко… Но мы надеемся продолжить на следующей неделе, когда все придет в норму. Мой муж сломал ключицу, и он сейчас в больнице. Он выздоравливает, думаю, все будет хорошо.
– О, жаль это слышать. Скорейшего выздоровления. Буду ждать информации. До связи!
– Ты у себя живешь или опять с родителями? – спрашиваю у подруги, проверяю соотношение депрессия/адаптация на данный момент. Она делит диск пиццы Primavera на ровные сектора, вздыхает:
– С родителями. Одной скучно.
– Как мама? Еще работает учителем химии в лицее?
– Нет, она уже на пенсии. Вот руку сломала. Поскользнулась. Ходила с гипсом шесть недель, потом ей что-то опять исправляли, операцию делали, и еще надо ходить шесть недель с гипсом.
– О, сочувствую. Пусть выздоравливает побыстрее. А какая рука?
– Хм, а это хороший вопрос. Кажется, правая. А может быть, левая… Я не помню…
Невнимательность – бич человечества. Мы смотрим на мир и не видим его. Я читала о старообрядцах, неспособных разглядеть европейскую живопись: где голова, где ноги и что это вообще такое. Они крутят репродукцию Мадонны в руках, не понимают, где верх, где низ. Поколениями живя в лесах в отрыве от цивилизации, они не развили способность воспринимать плоское графическое изображение, нарисованное оказывается в их слепой зоне. Узнавать – дело привычки. Знать и видеть – взаимоисключающие состояния.
Я в очередной раз убеждаюсь, что и мое восприятие реальности имеет феноменальное искажение и ограниченность.