первый» по утрам, а в противоположном направлении.
Через пару минут я понял, что коридор не заканчивается. Здание, видимо, имело огромную подземную часть, хотя и стояло на холме. Двери все были гигантские, похожие на пакгаузные, метра три в высоту. Попадались и гермодвери с вентилями. Некоторые – окрашены серой краской, почти сливающиеся со стенами коридора. Некоторые – обиты дешевым дерматином 70-х, некоторые – свинцом. Все двери – тяжелые, непробиваемые и неотличимые одна от другой. Никаких обозначений на дверях не было.
Пройдя еще пару минут по коридору, я решил постучаться, чтобы спросить дорогу в столовую хоть у кого-нибудь.
На секунду я ощутил приступ острой паники как в детстве, когда мы забрались в заброшенный бункер секретной военной части Вшова Городища.
– Успокойся, – сказал я себе. – Ты в действующем учреждении. Коридор – прямой. Если ты пройдешь еще пару минут и не найдешь ни одной открытой двери, ты просто развернешься и пойдешь назад. Твой обеденный перерыв станет на 10 минут длиннее. Никто не регламентирует твой обеденный перерыв. За прошедшие дни в Когево никто вообще ни разу не поинтересовался на месте ли ты, и чем ты занят в течение дня.
Двери были наглухо заперты, похоже, что их давно никто не открывал. Паника наползала все сильнее. Я подошел еще к одной двери, серой, освинцованной, как вход в рентгеновский кабинет, и изо всех сил постучал кулаком.
Дверь тут же распахнулась. Кто-то ждал стука в дверь.
На пороге стоял широкоплечий сутуловатый детина с резким нездоровым лицом, в вытертых на коленях джинсах 70-х. У меня когда-то были такие же первые «левайсы», купленные в комиссионном. На детине была клетчатая байковая рубашка из тех же 70-х. Они тут что, по магазинам по полвека не ходят? Волосы были нестриженые, редкие, седого соломенного цвета. Плешь отливала баклажанным оттенком. Лицо – как будто поедено молью – неровное, пурпурно-сероватое.
– Здравствуйте, – начал я. – Я ваш новый…
– Знаю я, – огрызнулся детина с раздражением. – Коды, массивы, переменные, программы, приложения, а толку от всего этого никакого.
– Ну почему же? – я слегка ошалел от такого беспочвенного наезда. – Извините, я вообще столовую ищу. Она где? Дверь какая?
– Любая, – огрызнулся детина агрессивно, и с грохотом захлопнул дверь в свое освинцованное убежище.
Я стоял посреди бесконечно длинного коридора. Любая? Бред какой-то. Отойдя подальше от недружелюбного освинцованного входа, я подошел к двери, обитой коричневым дерматином.
– Столовая, – сказал я вслух и нажал на ручку. Дверь открылась. Мне в нос шибанул ностальгический запах общепита: щи из капусты, пирожки с капустой, сосиски с тушеной капустой, солянка из капусты с намеками на присутствие мяса, салат из мятой капусты с прожилками моркови и намеком на огурец. Как будто на прилегающих к столовой километрах, не растет ничего кроме капусты.
Я взял поднос с отбитым краем